— Надеюсь, вы будете счастливы, — сказала она на прощание. — И вы, ион.
Оставшись одна, я продолжала сидеть за столом, глядя в окно. Ланвен убрала чашки, занялась вышиванием, но через полчаса не выдержала:
— Пойдемте, лучше прогуляемся, метресса. Что толку изображать статую?
Я молчала, и она снова позвала меня на прогулку.
— Нет, — сказала я медленно, — нет, так нельзя.
— Что нельзя? — переспросила Ланвен.
— Нельзя, чтобы это продолжалось, — я вскочила и подошла к шкатулке, в которой лежали королевские подарки — кольца, браслеты, серьги. Открыв крышку, я посмотрела на переливы драгоценных камней, а потом сказала, обращаясь к Ланвен: — Хотите эти драгоценности? Все? Помогите мне бежать, и я отдам их вам без сожаления.
— И что я буду делать с ними, когда король прикажет содрать с меня кожу живьем? — спросила она с вежливой насмешкой, откладывая шитье. — Покойнице ожерелья ни к чему, метресса.
— Тогда отправляйтесь со мной, — попыталась я ее убедить. — Вы получите все эти драгоценности в моей стране, и никто не посмеет наказать вас.
— В вашей стране? Метресса, но кем я буду в вашей стране? Просто женщиной с несколькими драгоценными камешками. Они могут потеряться, их могут украсть или вы, попросту, меня обманете. А здесь я — ваше доверенное лицо. Когда вы станете королевой…
— Не хочу быть королевой! — со стуком захлопнув крышку шкатулки, я заходила по комнате.
Ланвен следила за мной со все возрастающим изумлением.
— Не хотите быть королевой? Да вы меня дурачите, — сказала она, наконец. — У вас будет власть, новые земли, ваши дети могут стать королями…
— Если все это получено за счет горя других — то и я, и мои возможные дети не получим главного — счастья, — ответила я.
Ланвен только покачала головой и вернулась к вышиванию.
С отъездом короля уже восемь рыцарей, приставленных для моей охраны, находились возле меня неотлучно. Главенствовал среди них — сэр Стефан, и теперь я втайне удивлялась, почему раньше рыцари казались мне на одно лицо.
Сэр Стефан не был самым красивым, крепким и речистым, но когда появлялся он, остальные стражники казались сущими подростками. Они слушались его во всем, а он задавал тон и в манере поведения, и в несении службы.
Несколько раз они крепко повздорили с Ланвен. Той хотелось прогуливаться со мной по саду, посещать церковь и уличные представления, но сэр Стефан вежливо, но твердо, пресекал все подобные развлечения.
— Вернется его величество, — говорил он, — и тогда отправляйтесь хоть на рыбный рынок. А пока я отвечаю за безопасность метрессы.
Впервые я видела, что Ланвен взбешена, и что ее постоянная выдержка и невозмутимость дали брешь. Между нами она называла сэра Стефана «мужланом» и «деревенщиной», и делала вид, что не замечает его, когда нам приходилось проходить мимо.
Меня забавляли их стычки, но я тоже тяжело переносила заточение. А это было именно заточение — ни верховых прогулок, ни даже прогулок по саду наедине с собой. Гремя мечами и топая, как толпа огров, рыцари следовали за мной всюду.
Только в спальне я могла отдохнуть от их усиленной охраны. Чтение и вышивание никогда не были моими любимыми занятиями, но сейчас лишь они вносили в мою жизнь разнообразие. Я ловила себя на мысли, что жду скорейшего возвращения короля — тогда, хотя бы, он позволит приоткрыть дверцу клетки, чтобы пташка могла расправить крылья и полетать.
Однажды Ланвен принесла мне подарок от короля. Я отнеслась к нему равнодушно, но она развязала пухлый сверток и ахнула с таким восхищением, что я не удержалась и подошла посмотреть.
Это было покрывало из шерсти южных коз. Такие покрывала ткали на родине моей матери — легкие, как пух, но удивительно теплые. Я не удержалась и прижала коричневую ткань с темно красными узорами к лицу, вдыхая знакомый запах. Слезы сами закапали из глаз, и я не смогла расстаться с подарком. К нему не было приложено ни записки, ни даже устного приветствия, и я посчитала, что это уже признак охлаждения Может, мне и не надо думать о побеге? Пройдет время, король наиграется и сам отпустит меня? Или прогонит…
Я уснула, завернувшись в покрывало, и теперь спала только под ним. Мне снились далекие края, где прошло мое детство, и когда я просыпалась по утрам, вся моя подушка была мокрой от слез — я плакала во сне.
Прошло еще три дня, и однажды во время умывания Ланвен пригляделась ко мне.
— А что это у вас на щеке, метресса? — спросила она тревожно.
Она подала зеркало, и я разглядела на коже несколько красноватых пятнышек.
— Муха укусила? — предположила Ланвен, и тут же отправилась к придворному лекарю за лечебной мазью. Забота о моей красоте была ее первостепенным делом.
Но мазь не помогла, и к вечеру мое лицо и руки покрыла красноватая сыпь. Это уже не могли быть мушиные укусы, и Ланвен снова помчалась к лекарю. Он пришел, несмотря на поздний час, осмотрел меня, и лицо его вытянулось.
— Не хочу вас пугать, метресса, — проблеял он, — но похоже на черную оспу.
Он ушел, оставив распоряжения, как за мной ухаживать, и пообещав привести других врачей, чтобы точно определить болезнь, но я уже знала, что он прав.
Оспа!..
Вот и нет необходимости думать, как сбежать или избавиться от любви короля. Те, кто переживает черную оспу (если переживают) обезображены навсегда. Противная кожа в глубоких розоватых рытвинах… Вот как сейчас будет выглядеть Диана — Хозяйка короля!
Я лежала в постели, чувствуя, что руки и ноги холодны, как лед. Может, это уже смерть? Кто сказал, что я смогу пережить эту болезнь?
— Не будем отчаиваться, — сказала вдруг Ланвен, тряхнув меня за плечо. — Не смейте сдаваться. Слышите?
Она стояла возле моей кровати, завязав рот и нос платком, но взгляд был решительный.
— Лучше бы вам уйти, — сказала я, — вы тоже можете заразиться.
— На все воля небес, — ответила она сердито. — Бывает, что и в монастыре от смерти не спрячешься. А бывает, что вокруг погибнут тысячи, а ты останешься жив.
Весть о том, что я больна страшной болезнью мгновенно облетел замок и город.
Теперь мне не разрешалось выходить из комнаты, спальное крыло полностью освободили, а окно в сад заколотили толстым дубовым ставнем. При мне осталась лишь Ланвен, да четыре рыцаря во главе с сэром Стафаном несли охрану в коридоре, возле моих дверей. Лекари посетили меня два раза, но их диагноз был единодушным — оспа.
Меня полагалось лечить, заворачивая в красное покрывало или прикладывая к язвам и прыщам разрезанных мышей, но Ланвен сразу отмела подобное лечение.
— На все воля небес, — сказала она, успокаивая меня. — Ни о чем не думайте и сберегайте силы, они вам понадобятся.
Несколько дней меня лихорадило, и воспаление пошло уже по всему тел. Ланвен кормила меня с ложечки куриными бульонами и обтирала уксусной водой с вином.
ЕЙ тоже не позволялось выйти, но она разговаривала с рыцарями, когда брала еду или выносила грязное ведро. Всякий раз лицо ее принимало все более угрюмое выражение, но на мои расспросы она отвечала, что все хорошо, и мне не о чем волноваться.
Через неделю, рано утром, я проснулась от шума в коридоре. Я слышала чьи-то громкие голоса, а один раз раздался звон стали.
— Что это? — спросила я, пытаясь сесть в постели.
К этому времени я была обмотана бинтами от лба до кончиков пальцев — Ланвен боялась, что я расчешу язвы и останутся шрамы. Пытаясь сдвинуть бинты, чтобы было лучше видно, я заметила, как в полумраке комнаты мечется Ланвен.
— Что случилось? — спросила я испуганно.
— Не волнуйтесь, метресса, — сказала она, тут же останавливаясь. — Главное, не волнуйтесь.
В дверь ударил чей-то крепкий кулак, и Ланвен тут же открыла. В спальню ввалились мои охранники — сэр Стефан тащил на плече сэра Криспина, который был ранен в шею. Сэр Ролф тащил свой и его мечи и сразу запер дверь, заложив ее изнутри деревянной балкой.