- Владимир Николаевич, там Октябрь приехал, – запыхавшись, к нам влетела медсестра.
- Октябрь? – удивилась я.
- Твой профессор, Тарасов Октябрь Романович, – хмыкнул хирург и поднялся.
Ничего себе имечко! Усмехнулась мысленно и, проводив врача, снова посмотрела на потолок своей палаты. Через пять минут ко мне забежали три медсестры. Одна несла целых пять бутылочек с растворами для капельницы, остальные просто суетились вокруг, устанавливали койку в нужном лежачем положении и щебетали.
- Так! Что происходит?! – не выдержала я их голосов.
- Операцию назначили на сейчас, нужно вас подготовить, профессор считает, что есть риск! – ответила одна из них, пока вторая копошилась с канюлей в руке.
- Как сейчас? Но я не готова! – пробормотала я, посмотрев на медсестер. Именно сейчас почему-то мне стало жутко страшно. Пока я таращилась на девушек, мне уже прицепили капельницу и потащили койку в операционную.
- Не бойся, Лиль, – улыбнулась Ника, одна из медсестёр, мы успели подружиться. – Октябрь Романович – хирург от бога!
- Позвони Боре, Ник. Скажи про операцию и скажи им, что я их люблю.
Мы уже заехали в светлую операционную. Вокруг куча медперсонала, меня подключили к разным датчикам, перенесли на холодный стол, начали привязывать руки.
- Подождите, - остановила я всех, приподнимаясь. – Я хочу увидеть этого профессора!
- Он готовится к операции, – покачала головой медсестра.
- Значит, мы его подождём! – дёрнула рукой.
Мы просидели примерно десять минут, и к нам зашли два хирурга. Мой лечащий и неизвестный весь в красном. Красная шапочка, красный костюм, красная маска. Одни глаза видны.
- Не понял, почему она ещё в сознании? – удивился этот в красном.
- Вас жду, – ответила я за остальных. – Снимите, пожалуйста, маску.
Мужчина повернулся к медсестре, и она сняла с него медицинскую маску. Он приблизился вплотную и позволил себя рассмотреть.
- Пообещайте мне, что я буду жить, – прошептала я, разглядывая уже не молодое, но довольно симпатичное лицо доктора.
- Ты будешь жить. Обещаю, – кивнул он, улыбнувшись одними глазами.
- Хорошо, мы можем приступать, – я улеглась обратно и позволила нацепить на себя разные медицинские приборы.
Анестезиолог наклонился возле бабочки, установленной на вене, и начал вводить наркоз. Я же продолжала смотреть на врача, пока не уплыла в кромешную темноту.
Проснулась я от пения птиц за окном. У меня нигде не болело, на руке не было гипса, а в другой – катетера для капельниц и уколов. Непонимающе подвигала конечностями и распахнула очи. Похоже, у анестезиолога качественный наркоз. Улыбнулась сама себе и опустила глаза на выцветшую пижамку, в которой спала. Она была не моя, как и выглядывающая из разреза грудь. Посмотрела на руки, соскочила с высокого аэродрома, именуемого кроватью, и подбежала к резному зеркалу.
- Ничего себе у меня фантазия! - присвистнула я.
На меня глядела эффектная девушка с роскошными чёрными волосами, зелёными колдовскими глазами, густыми бровями, аккуратным носом и пухлыми губами. Правда, одета она было ужасно. Такое тело и в такой обёртке. Мрак какой-то! Скинула пижаму и пошла искать шкаф с одеждой. Должны же в этом сне быть красивые наряды.
Осматривая комнату, ужасалась, насколько моё подсознание скучное. Или это как чистый холст для меня? Мол, твори, пока хирурги копаются в твоём мозгу. Так я ж живо натворю такое. Сдеру эти скучные тяжёлые портьеры с доисторическими воланами. Сменю эти белые больничные обои или лучше нарисую что-нибудь на них, выкину красный ковёр, он совсем здесь не сочетается и мебель слишком массивная. Зачем мне такая огромная кровать? И туалетный столик слишком громоздкий, атаманка доисторическая.
Размышляя, как бы я изменила тут всё, забрела в прилегающую ванную комнату и скривилась. Тут тоже нужно поработать, но сначала умыться очень хочется. Я две недели не видела душа! Хотя бы во сне восполню свои нужды.
Переделав все важные и нужные дела, вновь вернулась в комнату и поискала нужный шкаф. Наряды нашлись в гардеробной. Но всё было ужасно безвкусным, мешковатым и старым. Кое-как откопала в недрах платье жёлтого цвета с синими узорами. Единственное, что не вызывало отвращения среди всего этого безобразия. Нашла к нему босоножки-плетёнки на небольшом каблуке и – о чудо! – не распакованное бельё жемчужного цвета. Вот эту красоту в первую очередь надела и выбежала обратно в комнату, чтобы посмотреть на своё тело в обличении красивого ажурного белья. Покрутившись у зеркала, надела платье и босоножки, взбила волосы и оставила распущенными.