— Какой ужас. Боже, за что нам это? — бормочет мама, вытирая слёзы рукавом. — Это моя ошибка. Недоглядела где-то.
— Мам, ну себя-то зачем винить?
— А кого ещё?
— Виктора?
— Зависимость — это болезнь. Разве можно винить человека за то, что он болен?
Тут даже я не знаю, что возразить. Нельзя, конечно, но всё равно Виктор должен был признаться маме в своих проблемах. А он тайком её квартиру в аренду сдавал да кредиты открывал. Это ведь ненормально!
— Всё можно исправить. Правда можно, — я пересиливаю неловкость и обнимаю маму. — Есть толковые психотерапевты, они обязательно помогут. Главное, чтобы Виктор признал свою зависимость.
— Да, конечно, Майюш, ты права… Но долги, Господи, сотни тысяч, — она сокрушенно качает головой, и я ослабляю объятия, чуть отступаю. — Где взять такие деньги? Зачем он вообще в это всё влез? Я не ожидала…
— Можно продать квартиру, — озвучиваю самый банальный вариант.
— Жалко, она всё же от папы твоего осталась, — с горечью произносит мама. Она что-то обдумывает пару минут, изредка всхлипывая, а потом обращается ко мне, внезапно хватает за руки: — Слушай, а что если нам твой Ярослав поможет? Он же обеспеченный мужчина, миллионер, значит, у него найдётся нужная сумма для погашения кредита. А мы потом вернём долг с процентами. Что скажешь, Майюш?
41
Разочарование проникает в каждую клеточку тела, насыщает лёгкие ядовитым газом, и кажется, что меня сейчас стошнит. Ноги дрожат, они становятся безвольными и невесомыми, я отхожу от мамы и падаю на ближайший стул. Лицо горит, закрываю его ладонями, до боли кусаю губы, чтобы сдержать вырывающиеся маты. Хочется закричать что есть силы, а потом выбежать из дома и скрыться в машине Яра. Там тепло, там безопасно, там меня ценят просто так, не за деньги, не за хвалёную самостоятельность и не за богатого мужа-миллионера, который какого-то фига должен выплачивать долги взрослого отчима.
Абсурд. Вся моя жизнь до встречи с Яром — это грёбаный пиздец и абсурд.
— Нет, — твёрдо произношу я, убирая от лица ладони и гордо вскидывая подбородок. — Мой муж не будет закрывать долги Виктора.
— Но… — теряется мама, даже плакать перестаёт, когда видит мою решимость.
— Помнится, Виктор настаивал на том, чтобы с восемнадцати лет я сама себя обеспечивала. Я даже не спорила, приняла его дурацкую точку зрения, хотя мне было очень обидно. Я научилась быть самостоятельной, пахала, как проклятая, ради жалких грошей. Смогла и общагу оплатить, и нормальную одежду с техникой приобрести. И никогда тебе не жаловалась, мам, деньги в долг не просила. Спрашивается — какого хрена я должна помогать взрослому Витюше? — я запинаюсь, понимая, что неправильно выразилась. — Вернее, какого лешего Ярослав должен закрывать кредиты твоего мужика?
— Это совсем разное, Майя. Виктор болен, — лепечет мама.
— Да, но он обязан нести ответственность за свои поступки. Вместо того, чтобы признать проблему и бороться с зависимостью, он влез в долги. Теперь пусть сам расхлёбывает. Взрослый человек в конце концов!
— Ты сейчас не права. Нужно помогать своим близким, — неуверенно бормочет мама.
— Помогать? А мне никто не помогал! — я не сдерживаюсь больше, голос звенит и надрывается. — Я — твоя единственная дочь, но меня ты никогда не поддерживала, вообще забыла обо мне, как только появился Витюша.
— Но ты же прекрасно со всем справлялась одна.
— А что мне ещё оставалось делать? Умолять тебя о тепле и ласке? Ну уж нет! Раз ты от меня отказалась — я обойдусь без жалких подачек и ни о чём просить не буду.
— Майя, ты не понимаешь, мы с Витюшей хотели как лучше! Смотри вон, какая ты умница выросла: учишься хорошо, работаешь, даже замуж вышла за успешного человека.
— Ах, ну если это по твоему мнению правильно — отказываться от дочери в пользу левого мужика, то нам нет смысла продолжать этот разговор! — отворачиваюсь к окну, чтобы скрыть набежавшие слёзы. Стискиваю челюсти, глубоко дышу, стараясь подавить истерику, которая вскипает в груди, рвётся наружу. Нет, такого удовольствия я маме не доставлю.
— Мне жаль, что ты так отреагировала на наши с Виктором отношения. Знаю, он никогда не заменит тебе отца, но не вини меня за то, что я решила двигаться дальше и встретила настоящую любовь.
Она издевается или действительно ни капельки меня не понимает? Когда мы стали чужими друг другу?
— Да при чём тут это? — раздражённо спрашиваю, поворачиваясь к маме. Она касается пальцами виска, морщится. Наверное, голова у неё разболелась, какая жалость. — Ладно, давай закончим наш бесполезный разговор. Мы друг друга вряд ли поймём, да и поздно уже, прошлого не изменить… В общем, мой муж не будет помогать Виктору. Пусть отчим сам разбирается с долгами. Не маленький мальчик, разберётся.