Матвей берет инициативу в свои руки, наращивая темп, я кричу, не стесняясь своего удовольствия. Секунда и тело взрывается. Пытаюсь рукой опереться за что-то устойчивое, но промахнувшись, падаю вниз. Матвей ловит меня, прижимая к себе. Кожа к коже, я слышу стук его сердца. Оно стучит очень быстро, гоняя кровь по горячему телу.
Матвей снимает презерватив, завязывает его, и одним броском попадает в урну. У него все так хорошо получается?
Смотрю на него, отмечая ссадины и кровоподтеки. Сердце сжимается.
— Это было прекрасно, — провожу по короткому ежику волос рукой.
— Нет, — он усмехается, качая головой, — Это было крышесносно. Забираю свои слова про робота обратно.
— Хм, ну это очевидно, что я горячая штучка, — шучу. Он смеется хрипло.
— Сто процентов. Ты же понимаешь, что у нас еще куча мест в квартире, где нам стоит заняться сексом?
— Да, например, в душе? Ты намылишь мою попку и возьмешь сзади, — начинаю фантазировать, снова возбуждаясь.
И кто придумал ту ересь, что женщинам секс нужен меньше, чем мужчинам. Ерунда полнейшая. Я не хочу, чтобы он выпускал меня из рук ни на секунду.
— Ты еще та хулиганка, рыжик, — его голубые глаза насмешливо смотрят на меня. Он так близко сейчас, обнажен не только телом, но и душой.
— Мот, — мне почему-то хочется к нему обратиться как это делает Лиза, так по-родному, — Кто тебя так разукрасил вчера?
Провожу указательным пальцем по брови, ощущая запекшуюся кровь и корочку.
— Я же сказал, что упал.
— А честно? — не верю я, что можно так упасть. Тут четкие выверенные удары.
— Просто пытался научить уму разуму одного придурка. Он пытался ответить. Ничего криминального, — берет в руку прядь моих волос и рассматривает, — Это же настоящий твой цвет?
— Да.
— Никогда не встречал рыжих. Прикинь, за тридцать пять лет ни одной рыжей девчонки в моей постели.
— Значит, я у тебя первая в каком-то смысле? — мне греет душу осознание того, что ему это нравится.
— Получается, что так, Машка, — целует в плечико.
Я понимаю, что он уходит от ответа о случившемся вчера. Но я была бы не я, если бы не стала выпытывать. Мне нужно, чтобы он открывался мне. Не боялся быть откровенным, стал доверять.
— Мот, — протягиваю букву "о", — Ну давай, поделись же. Кто тебя так уделал?
Его возмущает, что я считаю его проигравшем в этой битве. Но я ведь специально нажимаю на этот рычаг, чтобы раззадорить соседа.
— Это кто кого еще уделал. Алкаш хренов, — огрызается, но не на меня, а в пустоту, — Машка, мы вчера семь часов его сына по городу искали. Там каждая минуту дорога, а эта свинота бухала в гараже. Ну не удержался я, ударил пару раз. Кто ж знал, что его собутыльники в драку полезут.
— Какой ужас. А мальчика нашли? — успокаивающе глажу по груди.
— Нашли. Малой на речку убежал, чтобы папашка его ремнем не отхлестал. Так и просидел там в кустах у речки почти весь день. Замерз весь, оголодал. Пиздец короче полный.
— И вы его вернули отцу? — сердце за мальчика начинает болеть. Тут же представляю, если бы мой ребенок куда-то сбежал, я бы с ума сошла от тревоги и паники.
— Нет, ребенком занялись службы опеки. Ему обязательно помогут, Маш.
— Я надеюсь, — улыбаюсь ободряюще. Все еще не могу свыкнуться с мыслью, что у Матвея такая работа. Это же каким сильным человеком нужно быть, чтобы видеть такое каждый раз и выдерживать. Хотя Лиза что-то там говорила про горячие точки…
Это мы выясним обязательно, но позже. Мне важно, чтобы Матвей сам открывался мне, а не под гнетом моих вопросов.
— А тебе совсем неинтересно узнать меня? Просто ты ничего не спрашиваешь обо мне, — я не обижаюсь, но все же хочется, чтобы Матвей рассматривал меня не только в качестве сексуального объекта.
— Так я и так много знаю уже, — хитро лыбится.
— Да? И откуда же? — складываю руки на груди, отчего полушария соприкасаются между собой и приподнимаются. Мот тут же фокусирует взгляд на сиськах, но я щелкаю пальцами перед его лицом, возвращая в реальность.
— У Никиты выпытал, — упоминание друга не режет болью в сердце. Как так получилось, что какой-то очень уверенный в себе сосед за такой короткий срок вытеснил из моей жизни большую любовь? И была ли любовь…
— И что выпытал?
— Художница, затворница, очень умная, но сама себе на уме. На контакт идет тяжело, часто дерзит, считает себя самой умной. Мне продолжать?
Я выпучиваю глаза, афигеть, никогда бы не подумала, что Никита такого обо мне мнения. Это неприятно.
— А ты что думаешь? — мне интересно, что он думает как мужчина.