— Ты не хочешь, чтобы они появлялись здесь?
Степик отрицательно тряхнул головой.
— А я люблю, когда мы все вместе собираемся. Так весело и прикольно.
— Да? — парень насмешливо приподнял темные брови. — Вот уж не вижу ничего прикольного. Как вспомню, как в прошлом году они долбали меня своим контролем…
— Так ведь по делу, Степик! По делу! Если бы они тебя не контролировали, ты бы точно женился на Наташке! — улыбнулась Мира. Легкая, задорная улыбка удивительно преображала ее несколько серьезное лицо.
— Ой, ну прям уж! — запротестовал Степик.
— Вы же были, как слон и моська. Причем моськой был как раз ты, братец! — поддразнила его девушка.
— И что??? И что??? Женщины ценят мою миниатюрность!.. А у Наташки зато пятый размер! В отличие от некоторых… — он выразительно покосился на Миру, у которой, конечно, был не то чтобы пятый, но даже и не второй.
— Нахал! — притворно возмутилась девушка.
Пододвинувшись к столику под образами, где обычно кушали, она открыла рюкзак и стала выкладывать гостинцы: печенье, конфеты, мандарины…
— Унучачка мая, не трэба было нічога везці! — заговорила бабушка, наблюдая за ее действиями. — Вон і Сцяпан учора навёз разнага, а хто яго есці будзе?
— Бабушка, ну как же я к тебе без гостинцев! Этот жулик небось с французскими трюфелями пожаловал! — кивнула девушка в сторону Степика.
— А то! Кстати, твоими любимыми. Привез побольше, а то, помнится, в прошлый раз ты их одна за вечер и умяла!
Мира хмыкнула в ответ и, подогнув под себя ногу, одернула коротенькую толстовку.
Степик отлепился от косяка и опустился на табурет у стола. А баба Нина, тяжело поднявшись, отправилась хлопотать к печи и скоро уже доставала железным ухватом чугунок с борщом.
— Я рад, что ты приехала сегодня, — чуть подавшись в ее сторону, негромко сказал парень. — Вчера целый вечер пришлось просидеть дома, и весь вечер бабуля пытала меня про тое да про сёе! Сегодня твоя очередь.
— А куда ты собрался? — полюбопытствовала девушка.
— Да так, пройдусь по деревне.
— Кто-нибудь из твоих друзей приехал?
— Леха должен. Ты машины не заметила возле дома Поляковых?
— Я в начале деревни вышла. А кто еще приедет?
Степик пожал плечами и пододвинул к себе тарелку с ароматно дымящимся борщом, которую баба Нина поставила перед ним.
Мирослава последовала его примеру.
А бабушка отправилась в сени и вернулась оттуда с вяленым мясом. Таким сухим и просоленным, впитавшим в себя солнечные лучи прошлого лета и пряные ароматы всевозможных трав, развешанных пучками в сенях под потолком.
Бабушка собралась было нарезать мясо сама, но Степик не выдержал.
— Бабуль! Садись лучше с нами! Я сам порежу мясо! — сказал он, выходя из-за стола.
Степик взял нож, разделочную доску и, повертев в руках кусок мяса, будто прикидывая, с какой стороны начать, принялся за дело.
— Сцяпан, а мо вам з Міраславай патрохі настойкі наліць? Яна ў мяне яшчэ з лета стаіць! Смачная! Чарнічная! Я туды трохі водачкі ўліла, штоб крапчэй была. Будзеце?
Мирослава хотела отказаться, но взглянула на Степика, который отчаянно кивал, и согласилась.
Баба Нина принесла трехлитровую банку настойки и налила им по стопочке, которые Степик предусмотрительно достал из столика.
— Бабуль, ты ведь нам составишь компанию?
— Ой, мой унучак! Вы ж маладыя, вы піце, а ў мяне тады галава балець будзе!
— Бабуль, ну всего по пять капель, за компанию! — не отставал Степик, при этом, ловко орудуя ножом, нарезал мясо соломкой. Закончив резать, он разложил его на блюдце, помог бабе Нине сесть, налил ей немного настойки и пододвинул Мире ее стопку.
— Ну, давайте выпьем за дам, раз вы в большинстве! — произнес Степик и, чокнувшись с бабушкой, потянулся к сестре. — А за тебя мне особенно хочется выпить! — добавил он.
— Это еще почему? — удивленно вскинула она брови.
— Потом скажу! — пообещал Степик и одним махом осушил стопку.
Мирослава же так пить не умела. Ей обязательно надо было понемножку, распробовать, подержать во рту…
— Вкусно, — сказала девушка.
— Ниче так! — согласился с ней братец.
— Можа, яшчэ па адной?
Степик, конечно же, собрался ответить положительно, но Мира опередила его:
— Нет, не нужно. Голова уже и так закружилась.
Рудинский скорчил презрительную гримасу, а Мира в ответ показала язык.
Она на семь лет была младше двоюродного брата. То есть, когда она родилась, Степан Рудинский уже пошел в первый класс, а когда она пошла в школу, он уже был подростком, которому должно было бы наплевать на свою соплячку-кузину.