Не-люди не старели. Годы шли, а они будто застыли во времени. О том, что оно все же есть и даже идет, пусть и отдельно от них, говорило взросление Немо, старение взрослых и события, немного, но менявшие привычную жизнь в ту или иную сторону. В тридцать пять Нина осталась без работы: дом брошенных детей и детский сад закрыли. В Юсте просто кончились дети, и Нина стала давать подросткам и взрослым уроки музыки. Хоть все и были поглощены работой, занятия для души никто не запрещал и не отменял. Молодая женщина не-человек снова вернулась в детство, когда они с Саарой сидели за пианино и учили аккорды. Только теперь Нина, почти позабывшая когда-то любимое занятие, стала наставником и сама ругалась на тех, кто путал тонику и субдоминанту.
В тридцать семь Куд попал в больницу с острыми болями в желудке, и ему после обследования пришлось согласиться на замену органа на искусственный. Строгие диеты, отказ от многих блюд и здоровое питание больше не помогали. Проведя некоторое время под присмотром врачей, он вернулся посвежевший, поправившийся и будто помолодевший. И в первый день выписки сделал себе подарок: купил целый пакет любимых пончиков Нины и Немо и, придя домой, счастливо их слопал. С тех пор Куд, до этого не принимавший любое вмешательство в тело, начал менять свое отношение к замене органов и конечностей.
Когда Юко было тридцать девять лет, обещание, данное в день возвращения из путешествия, наконец-то исполнилось, пусть и гораздо позже, чем он ожидал.
В тот день Куду исполнялось сорок один, а Немо — девятнадцать лет. Вернувшись домой в обнимку с пакетами к празднику, Куд обнаружил, что звонок не работает, а ключи он забыл. Он начал звонить Немо, но тот сбросил вызов. И через мгновение перед носом недовольного Куда дверь распахнулась и на него сверху вниз уставился Немо, приложивший палец к губам.
— Юко спит, — неохотно сказал он, пропуская опекуна в квартиру и забирая шуршащие пакеты.
— Давно?
Немо не ответил. Немо вообще не любил говорить и предпочитал либо отмалчиваться, либо обходиться жестами. А лучше вообще лишний раз не попадаться на глаза Куду, чтобы тот снова не начал нотации, что ему пора бы уже где-то найти работу. Он по пути на кухню указал на дверь комнаты карлика, и Куд, вздохнув, пошел сам проверять, что с его «наставником», который последние два месяца то ли болел какой-то затяжной простудой, то ли симулировал, устав от работы.
— Ты жив, Толстун? — спросил он, когда обнаружил Юко за рабочим столом в обнимку с мозгом, похожим на человеческий. Из голубоватой неправильной сферы торчали десятки проводов, половина из которых длинной лентой вела к небольшому черному прямоугольнику, похожему на кирпич, а другая — в отверстие в стене. В серверную.
Карлик, проснувшись от прикосновения металла к макушке, сонно мотнул всклокоченной головой, не понимая, где находится и что происходит, и уставился на Куда рассеянным взглядом. На щеке отпечаталось ребро ручки и прилипла таблетка.
— Ты уже дома? Я что, уснул?.. Черт, я же! — и, чуть не вскочив, начал рассматривать мозг, а потом дотянулся до мышки, и один из экранов показал окно с кучей цифр. Глаза, воспаленные от сна в линзах, нашли желанные сто процентов, и Юко, неверяще усмехнувшись, близоруко сощурился. Неужели?.. Но он же толком никакие глобальные правки не вносил!
— Там то, что я вижу? — на всякий случай спросил он, и Куд с замиранием сердца тоже наклонился, шепотом подтверждая это. — Значит, я это сделал! С подсоединенным блоком получилось! — и Юко аккуратно, будто что-то очень хрупкое, положил мозг и черный блок на специальную подушку и, радостно хохоча, прыгнул на шею Куда.
Немо с помятым тортом в руках наблюдал с порога комнаты, как Юко обнимает Куда и что-то тараторит на родном языке, а тот с каждым словом становится все более и более радостным и даже обнимает карлика в ответ. У них явно произошло что-то важное и значимое, что-то, к чему они шли не один год.