Остаток ночи прошел тихо, но на нервах: утром Оз должен был с Пятой пойти к Вега. Никто не спал. Парень, у которого сна не было ни в одном глазу, не отпускал Пятую: та до важной встречи решила разгрузить систему и подключилась в общему блоку, перенося туда данные своего маленького самостоятельного путешествия. Уснувшая Дарья даже во сне не отпускала уставшую и счастливую мать. Ари сидел поодаль и волновался, раздражающе топая ногой и кряхтя. Они ни о чем не говорили, просто ждали и одновременно пытались оттянуть момент начала нового дня. Последнего дня Оза в этом городе.
Как только за окном забрезжил рассвет, они с Эммой и Ари, не сговариваясь, поднялись со своих мест. Оз подошел к Дарине и, крепко пожав ей руку, от сердца поблагодарил за все, а потом наклонился к уснувшей в кресле Дарье и, прикоснувшись губами ко лбу, прошептал:
— До встречи, Дороти, — и, повернувшись к дому, который стал почти родным, спиной, направился к выходу. Ему больше не нужно было прятаться или стараться лишний раз не показываться никому на глаза. Ему больше не нужно было скрывать, что Дарины не было семнадцать дней. Ему уже нечего было терять, потому что старушка Вирана и бойкая Веста шли навстречу и улыбались, глядя на Эмму-05, грязную, местами поржавевшую, исцарапанную, но функционирующую. И несущую им драгоценную информацию.
Оз думал, что этот момент будет длиться долго, но все происходило ужасно быстро. Он ожидал, что к Вега вместе с ними придет как минимум половина города и старейшины, но пришли совсем немногие и лишь люди. Разные женщины с разными эмоциями на лицах встали поодаль, косясь на вскрытый корпус Эммы-05, из которого торчали ленты кабелей, ведущие к компьютерной станции. Оз шагнул за спину дроида и положил руки на стальные плечи. Он напряженно смотрел на большой экран, где отображалась передача данных, и считал проценты. Вычитал цифру на экране из ста. Обратный отсчет до момента, когда он покинет этот город.
Это были самые стремительные пять часов в его жизни. Ему казалось, что когда передача данных закончится, произойдет что-то важное. Но Эмма-05 всего лишь спокойно отсоединила себя от станции, подобрала лежащую рядом деталь корпуса и толкнула Оза, бросая: «Пора». Вега дали Озу небольшой чемоданчик, шепнув, что это биоматериалы всех семейств. И река людей потекла в сторону гаражей, унося их за собой. Оз вдруг вспомнил, что даже не забрал свои вещи из дома Дарины, и сумка непонятным образом оказалась в руках Эммы-05, а рядом улыбнулся Ари.
Три недели в городе людей вдруг превратились в его сознании в несколько часов. Время ускорило свой бег, но он не успевал за ним, не понимал, почему все так быстро закончилось. Впереди уже виднелся трейлер, выехавший из гаража. Чистый, отремонтированный и надежный. Но Оз не хотел туда идти. Не сейчас. Слишком быстро, слишком просто, слишком... Он обнаружил себя стоящим в тамбуре лицом к собравшимся людям и все же появившимся старейшинам, которые что-то говорили и ему, и женщинам. Оз, чьи мысли были совсем не здесь, не с ними и не сейчас, не понимал ни слова. Он обвел глазами толпу в поисках Дарьи, но не нашел ее, запоздало вспомнив, что девочка спит. Она, малышка, уснула, а когда проснется — он будет далеко. Они так и не попрощались по-человечески. Их просто разлучили. Так нельзя.
Трейлер под его ногами завибрировал. Эмма-01 собиралась трогаться.
— Стой, — пробормотал Оз, приседая и собираясь выпрыгнуть. — Стой, подожди, Эмма!
— Ты ведь сам спешил, — возразила Первая и начала закрывать люк. И это ввело Оза в состояние паники.
— Остановись! — крикнул он так, что старейшины замолчали и обернулись. Оз лихорадочно кого-то искал глазами и водил ладонями по краям люка, будто искал опору. Он ничего не соображал. Его разум был вовсе не кристально чистым: он был воспаленным и лишенным покоя. Ему нужен был один человек, всего один разговор с ним. Возможно, даже одно слово.
Откуда-то издалека донеся голос: кто-то звал его по имени. И парень, наконец, увидел. Дарья бежала к трейлеру, и толпа расступалась перед ней, пропуская девочку. Дарина бежала за дочерью, умоляя ее остановиться. В руке босой малышки с растрепанными волосами блестел тот самый стеклянный одуванчик. А на глазах — слезы.