Вообще наблюдать за не-людьми. Теми, кто стал последним звеном эволюции, последним поколением разумных существ на планете. За теми, кто положил человечеству конец.
Ивэй помнила события семилетней давности. Переполненные больницы, нескончаемые похороны и паника. Во всем мире. Люди умирали один за другим от неизвестной лихорадки, буквально сгорая на глазах, а те, кто оставался в живых, каждый день ждали, что настанет и их час. Это продолжалось почти год. Эпидемия, охватившая весь мир, погасла так же быстро, как и вспыхнула. Люди не успели остановить распространение вируса, нового, неизвестного, названного 1574G—U[1].
От людей благоразумно скрыли истину, ограничившись простым объяснением: ошибка ученых. Группа энтузиастов, которая вместо «лекарства от старения» синтезировала этот вирус, исчезла, словно ее никогда не существовало. Правда пропала вместе с ними, вот только последствия никуда не делись. Вскоре после того, как стихли новости об очередном погибшем городе, едва люди вздохнули с облегчением, мир застыл, огорошенный новостью: человечеству конец. Те, кто выжил, кому удалось избежать лихорадки, все равно оказались заражены вирусом 1574G—U. Он вызвал генную мутацию. Дети рождались… Не-людьми. И один из первых таких детей сейчас сидел и хихикал, водя дрожащими пальцами по лицу второго. Нина знакомилась со своим первым другом.
Хельга зажмурилась, перевела дыхание и бросила последний взгляд на своего сына. Или дочь. В любом случае, «оно», бесполое, безрукое и несуразное, было ее ошибкой. Это его отцу нужен был маленький человекоподобный монстр, а не ей, но теперь Тимма нет. Он запретил отказываться от сына и отдавать его в детский дом, и после смерти мужа Хельга не смела нарушить это обещание. Она столько времени мучилась, боролась с собой, своей ненавистью и расшатанной психикой, пока не связалась с Ивэй, бывшей однокурсницей, которая всегда вытаскивала ее из любой трясины. Подруга согласилась позаботиться о ребенке здесь, в Юсте, где изучали не-людей. У Хельги не забирали право на сына: формально она оставалась его матерью, поэтому не нарушала обещание, данное Тимму. Но она избавилась от этого ребенка. Хельга убедилась, что не сможет полюбить его, и теперь сделала все, что могла, чтобы у этого существа, которого муж назвал именем, приготовленным для настоящего сына, была нормальная жизнь. Пусть даже в лаборатории Юсты.
— Здесь все вещи. И сумка сверху — повесишь ему на шею. Старая и обшарпанная, но оно ее обожает. И начинает орать, если отобрать, учти, — Хельга ногой придвинула небольшой чемодан в направлении двери, не поднимая глаз.
— Хорошо — машинально отозвалась Ивэй, все еще не отрываясь от детей. — Кстати, Куд же «мальчик»? Это мужское имя.
— Да, Тимм называл это сыном.
Ивэй обернулась и улыбнулась так, что Хельга поняла: разговор окончен. Она ушла, подавив слезы и истеричный смех, даже не подумав попрощаться с ребенком. А Ивэй так и осталась стоять напротив двери и слушать удаляющиеся шаги. Потом достала сигареты и, пощелкав зажигалкой, с чувством затянулась, прикидывая, что дальше. Она все-таки не рассказала Хельге, что проект заморозили еще несколько недель назад, вскоре после того, как документы на Куда были одобрены. Теперь она заберет детей домой. Надолго ли — никто не знал, и Ивэй надеялась, что нет. Ей хватало и Нины, а теперь еще и этот Куд… Что она скажет мужу, Сааре, друзьям? А главное, самому Куду? «Здравствуй, дитя, я тебя мне отдала твоя мама, будешь жить со мной»? Глупо. И жестоко. Даже в свои пять лет Куд все поймет и ему будет больно.
Очень больно. Совсем как человеку. Ведь что бы ни говорили результаты исследований и опытов, не-люди растут как обычные дети, развиваются так же, думают, едят, смеются и плачут. Потребности и сердца те же. Даже хромосом сорок шесть. Только вот ДНК другие: удлиненные, но в то же время будто усеченные, собранные из вырезанных кусочков. Неправильные, ломающие все фундаментальные представления о генетике.
Люди? Не-люди? Что же они такое?..
Ивэй поморщилась, понимая, что, возможно, сделала глупость. И ради кого? Только ради собственного самолюбия. Чтобы в глазах подруги — и своих собственных — выглядеть едва ли не героиней. Она такая же гнилая, как Хельга. Как все люди. Последние настоящие люди на этой планете, что бы ни говорили верящие в чудо наивные идиоты, отрицающие закономерность рождения не-людей по всему миру вот уже почти шесть лет.