Оз, затаив дыхание, смотрел на мир, раскинувшийся перед его глазами, отделенный от него всего лишь тонкими слоями стекла. Он помнил по фильмам, что небо на самом деле голубого цвета, а не сиреневого — там, в Городе, его цвет искажался куполом. А здесь небо было бесцветным, отдаленно серым и с грязными лентами совсем не белых облаков. Оз не мог найти края этого неба, не мог даже представить, как можно дотянуться хотя бы до туч. Ужасно высоко. Слишком далеко, будто бы не в этом мире вовсе. Оз знал, что можно бесконечно долго вглядываться за горизонт, напрягать зрение до рези в глазах и все равно ничего не разглядеть. Но он пытался и щурился, различая легкую рябь раскаленного воздуха на границе с дорогой. Он пытался найти что-то знакомое, хотя бы след Города, но не находил. Даже краешка купола. Даже намека на то, что его дом, место, в котором он родился и вырос, все еще есть. Оз смотрел, забыв, как дышать, едва не грохнувшись в обморок от удушья. Эмма похлопала его по плечу, заставляя прийти в себя и сделать вдох. Прерывистый, неглубокий, чтобы потом снова выдохнуть.
И оказаться раздавленным. Утонуть и потерять себя под тяжестью огромного, неимоверно большого мира, где он, Оз, занимает ничтожно мало места и не имеет ни капли смысла. Где он не сможет ничего изменить. Небо слишком высоко, недосягаемо и огромно. Дорога, по которой ехал трейлер, едва заметна. Степь с едва виднеющимся пролеском — дикая и страшная, словно где-то там, между деревьев, удивительно прямых и наверняка толстых, затаился какой-то ужасный дикий зверь, ненавидящий людей так, как только может ненавидеть живое существо. Возможно, он даже ближе: залег в высокой траве, которая здесь — всего лишь в начале июня! — казалось, уже выше Оза. Он смотрел на мир, который оставили люди, который оставил людей. И этот мир показался ему невероятно уродливым. Испорченным. Неправильным.
— Как же так?.. — Оз плакал, не скрывая слез, даже не замечая этого. — Почему?! — он с трудом оторвал взгляд от окна и бившего в глаза света непривычно желтого солнца и повернулся к Эмме. А она не смотрела на него. Не могла ответить на этот удивительно всеобъемлющий вопрос о Смотрителе, о причинах, путешествии, транквилизаторе, мире снаружи. Эмма просто не представляла, что сказать, поэтому, вложив в голос как можно больше смирения, прошептала:
— Я не знаю.
— Лжешь! Говори, Эмма, почему Смотритель вышвырнул меня без прощания?
И дроид дернулась, когда Оз в сердцах назвал командный код Третьей. У нее не осталось выбора, кроме как подчиниться.
— Он так решил сразу после смерти Юко, — монотонно начала Эмма, и Оз сглотнул, боясь услышать продолжение, но в то же время понимая, что услышать просто необходимо. Ему было больно настолько, что голос дроида доносился сквозь звон в ушах и шум собственного пульса. Но он услышал: — Наверное, просто боится прощаться. Как и ты. Боится, что передумает и не сможет тебя отпустить. Или что ты передумаешь. Не-люди поверили тебе, и Смотритель не мог тебе позволить сдаться. А ты, казалось, был к тому готов, — Третья замолчала и вдруг уставилась на Оза: — Теперь ты просто не можешь вернуться. На это Смотритель и рассчитывал.
И Оз, наконец, вдохнул. Опустился на корточки, зажав уши коленями, обнял себя за плечи и завыл так, что Эмма не выдержала и отключила модуль, вернувшись в исходное положение. Заряд ее батареи за эти несколько минут потерял больше, чем она обычно тратит за день. Даже с усиленным аккумулятором, висящим на спине стальным рюкзаком. Даже с минимальной комплектацией.
Эмма-01, все это время слушавшая разговор и наблюдавшая через несколько камер, завела двигатель трейлера, и по полу импровизированной комнаты прошла легкая вибрация. Эмма-05, также видевшая и слышавшая все, отправила Смотрителю сообщение, на минуту отключившись от других Эмм. Чтобы те не знали. Чтобы ни за что не узнал Оз.