* * *
Десятка работников, в числе которых была и Ивэй, оставалась в зале совещаний уже несколько часов после того, как ушли руководители. Они все пребывали в шоковом состоянии. Какая-то пожилая женщина плакала, молодой мужчина делал вид, что его не касается то, о чем они все узнали этим утром. Но это касалось их всех. Каждый, кто находился в этом месте, каждый из «заложников» Юсты имел детей. Не-людей, из-за которых они сюда и попали. А сегодня им объявили, что по итогам саммита, проведенного накануне, не-люди признаны опасными и подлежащими уничтожению. Все из-за инцидента в Виттеле[3] три месяца назад.
Люди сошли с ума. Произошло то, чего предыдущие поколения боялись больше всего: настоящий конец света. Не-людей, и так заключенных в специальных приютах и сиротских домах, теперь просто-напросто начнут убивать, и никто не защитит их. Потому что никто не защищает убийц, пусть даже тем не больше шести лет.
— Надо что-то сделать. Мы должны предупредить хотя бы своих! — вскинулась женщина, которую Ивэй до этого никогда не слышала, хотя и работала с ней в паре. Голос у нее оказался удивительно мелодичным даже в такой ситуации, а акцент стал более явным. — Мы должны сделать хоть что-то! Их найдут и убьют!
Выдернутые из оцепенения люди начали наперебой спорить друг с другом. Молчали только Ивэй и Эммет. Первая — потому что чувствовала: стоит ей открыть рот, как она сорвется. Второй — потому что теперь молчал всегда. Красноречивый едва заживший шрам на горле явно свидетельствовал о том, что мужчина вовсе не из тех, кто молчит лишь из-за нелюбви к разговорам. Он подозвал к себе Ивэй и, пока никто не обращает на них внимания, показал на собственное горло. Женщина с готовностью протянула руку, позволив «писать» на ней, — с языком немых они оба еще испытывали большие трудности.
«У меня есть идея, — Эммет взволнованно огляделся и продолжил водить по ее ладони пальцем. — Но это рискованно».
Ивэй кивнула, показывая: она готова выслушать. Ей казалось, что Эммет уж точно предложит что-то действенное и логичное. В его уме она не сомневалась, ведь когда-то даже работала под его руководством.
«Мы можем уберечь детей, если отдадим их Юсте. По крайней мере, здесь мы будем рядом и сможем их защитить».
* * *
Джонатан не мог найти себе места от волнения. Если их с Ивэй разговор все-таки прослушивался, он попался. Джонатану на каждом углу мерещилась слежка, а в каждом страже порядка он видел врага. Ему не раз приходилось наблюдать, как именно они забирают детей и тех, кто их укрывал. Вытаскивают из дома упирающегося ревущего ребенка, оглушают его, скручивают взрослых и увозят всех. Тем, кто не сдал не-человека властям добровольно, грозил немалый срок за укрывательство «чудовищ». Или огромный штраф, который вряд ли кто способен выплатить.
В один день, выйдя на работу, Джонатан застал в кабинете начальника полицейских. Он почувствовал, как холодеют руки, а когда его окликнули — и вовсе потерял способность шевелиться.
— Джонатан Феррет. Прошу пройти в участок, — спокойно попросил усталый мужчина, и Джонатан едва не потерял сознание. Его провожали удивленными взглядами, а он не видел ничего, кроме наручников, покачивающихся на поясе стража порядка.
Ему задавали много разных вопросов. Допрашивали и пытались вывести на признание, что он скрывает детей. Не в своем доме, но где-то. Им было известно, что Джонатан и Ивэй Феррет жили с двумя не-людьми, что в конце октября малыши пропали. Джонатан говорил, что их похитили, но полицейские были не дураками, чтобы поверить в это. Никаких следов похитителей. Никаких подобных случаев в том районе.
Он долго, очень долго боролся с полицейскими, которые будто нарочно тянули время. Мужчина настаивал на своем, говорил, что ничего не знает, что никого не скрывает, но его не отпускали. Вопросы пошли по черт знает какому кругу, нервы начали сдавать у обеих сторон. Это продолжалось, пока в комнату допросов не пришел хмурый полицейский и не объявил, что Джонатан свободен. Мужчина, сделав вид, что крайне возмущен ситуацией, поспешил покинуть участок, точно зная, что за ним следят. Что полиция перевернула весь его дом в поисках улик, но ничего не нашла. Джонатан надежно спрятал единственные улики: документы на детей.
Он несколько дней делал вид, что живет обычной жизнью: ходил на работу, пил пиво по вечерам и занимался своими делами под пристальным наблюдением спрятанных камер. Следили за всем: его разговоры, его покупки, история запросов в сети. Но за его мыслями никто не мог уследить. И Джонатан знал об этом.