— Она буйная. Все звала какого-то сына и орала как резаная, — недовольно поджали губы врачи, когда Джонатан перегородил им дорогу, не позволяя вмешаться.
— Она хоть и двинутая, но не опасная. А сын у нее действительно есть, — он кивнул на Куда. Один из врачей попытался отодвинуть мужчину, но тот жестко припечатал удостоверение к его носу. Это сразу поумерило пыл персонала.
— Юста, значит… — кивнул один из врачей, поднимая руку — остальные, переглядываясь, начали покидать палату. Последним ушел санитар из комнаты наблюдения.
— Да, Юста, — глухо сказал Куд, и врач прошел к ним с Хельгой, чтобы услышать бормотание мальчика. — Юста, которая оставит меня здесь, — добавил он, и мать вдруг молча обняла его. Так, словно это было нормально. Будто не ее обкололи успокоительным. Так, словно не она едва не разнесла палату, когда ее привезли. Доктор долго осматривал женщину, а потом, когда она подняла голову и уставилась на него вполне осмысленным взглядом, поздоровалась с Джонатаном и поблагодарила его за сына, улыбнулся:
— Вы правы. Не похожа на буйную. Но отпустить не смогу — это невозможно.
— И не нужно, — отмахнулся Джонатан. — Ей давно пора полечиться.
Хельга вскочила с возмущенным воплем, но, быстро поняв намерения Джонатана, сделала шаг назад — к Куду. Голова все еще не соображала из-за лекарств.
— Да, — только и сказала она. — Не помешает… — и улыбнулась в полный рот, сгребая сына в охапку. Ее начало трясти. Куд нервно хихикнул.
— Да уж… — поморщился врач. — И как долго ребенок жил с ней?
— Пять лет.
Джонатан, уезжая из лечебницы после оформления Хельги и Куда, документы на которого пришлось отдать, подумал, что, наверное, сделал все правильно. Если Куд не хочет к ним возвращаться — не нужно и пытаться вернуть. В конце концов, это его решение. Может быть, Куд и поймет когда-нибудь, что натворил, но будет поздно.
Больше Джонатан не будет рисковать ради него собой и своими родными. Больше Джонатан не будет вмешиваться в жизнь этого маленького не-человека.
Запись седьмая. Середина августа. Вино и тряпичная кукла
После первого выхода Оза наружу Эмма-02 словно с цепи сорвалась. Десятикилометровые пробежки через день вокруг трейлера парень выдерживал без проблем. А вот когда Вторая подняла планку до двадцати километров, у него к концу второго часа бега глаза собирались в кучу, а белые бока трейлера мерещились абсолютно везде. При этом отжимания, упражнения на пресс и поднятие импровизированных гантелей в дни, когда не было пробежек, никто не отменял. Хотя гантели Оз смастерил сам, затолкав стащенные снаружи камни, которые по его просьбе очистила Первая, в банки из-под консервов. Все это парень перемотал липкой лентой и приделал вместо ручек уже пришедшие в негодность зубные щетки. Вторая очень долго рассматривала эту конструкцию и не могла понять, как до такого можно додуматься. Оз только посмеялся, напомнив, что у них разные мозги. Эмма осталась в расстройстве.
Они посещали десятки городов по дороге. Больших и маленьких, сохранившихся и не очень. Для Оза стало шоком, что люди, покидавшие свои дома, порой сжигали их, оставляя за спиной мегаполисы-кострища. Многие умирали в своих же квартирах, никем не замеченные, никому не нужные, и целые кварталы охватывали инфекции. Во многих квартирах еще были останки. Оз, поначалу жутко боявшийся ступать по мертвым городам, начал злиться. Он не принимал таких мыслей. Он полностью отказался от подобных настроений и заставил себя не обращать на это внимания и не позволять увиденному убить его мечту. Не бояться. Не отворачиваться от представших глазам пейзажей и не отводить взгляда от мертвецов на сгнивших кроватях. Эммы часто заводили с ним разговоры о подобном. Спрашивали мнение, делились чем-то интересным — мягко заставляли парня принять этот мир. Пусть даже так, пусть не принимая решения людей — принять сам мир за пределами трейлера. Они готовили его к долгой вылазке. Они ехали в город, который Оз обязательно должен был посетить. В город, в который Оз не побоится идти.