Сияющий розовощекий мальчишка обернулся и одарил старика и Эмм беззубой наполненной жизнью улыбкой.
— Я! Оз!
Запись восемнадцатая. (Лже)волшебник Изумрудного Города
Смотритель держал в руках допотопную рамку с фотографией. Улыбающийся во весь рот Оз, чьи глаза светятся от счастья, Дороти с бинтом на локте — ей тогда только-только поставили клапан для забора крови. И Смотритель, что-то говорящий, но тоже выглядящий счастливым. Идеально прямая фотография, сделанная Эммой-04 на фоне капсулы-инкубатора, в которой сквозь прозрачное стекло в синтетическом мешке виднеется будто маленький клубочек. Первый эмбрион, прошедший, как и Оз, критическую точку в конце третьей недели. Они смогли. Они сделали это.
— Смотритель?
Оз осторожно положил ладонь на живое плечо старика, заметив его взгляд: стеклянный, будто потухший. Почувствовав прикосновение, Смотритель поднял голову и шумно вдохнул. А потом расплылся в чуть грустной беспомощной улыбке.
— Ты пришел. Один?
— Как вы и просили. По пути захватил поесть: вы пропустили завтрак.
— Но я не голоден.
— А я не спрашиваю об этом. Вам надо есть.
Смотритель, принимая из рук парня кружку с бульоном, кивнул то ли в знак благодарности, то ли еще зачем-то. Оз видел, что мысли старика далеки от обеда: тот всегда хвалил стряпню Дороти, которая взяла на себя готовку, а теперь молчал. Смотритель долго и шумно пил, и Оз терпеливо ждал, слушая гул инкубаторов и вентиляции и глядя на внезапно чистый прибранный стол. Не к добру это, думал парень, как и куртки, висящие возле двери.
— Да, я попрошу тебя прогуляться со мной, — проследив взгляд, сказал Смотритель. — Есть разговор...
Они неспешно шли по тихому мертвому городу, дышали прохладой и свежестью, наблюдали едва выглядывающие из раскрывающихся почек светло-зеленые зародыши листьев. Апрель пришел в Изумрудный Город под сиреневым куполом зеленеющей оттепелью и проливными дождями, заполнявшими дороги серостью. Оз старательно обходил лужи и вел коляску, стараясь не запачкать колеса — все равно ему потом их мыть. Смотритель собирался с мыслями и молчал. Озу это молчание действовало на нервы.
— Вы уходите? — спросил парень, не выдержав. Старик сначала хотел ответить, а потом понуро опустил голову.
— Ты уже знаешь.
— Знаю. Я же вижу, что вы что-то затеяли, — ответил Оз и поднял голову: ему было невыносимо смотреть на макушку иссохшего Смотрителя в смешной детской шапке. Смотрителя, который скоро его покинет. — Надолго?
— Навсегда.
И парень с трудом, превозмогая онемение, кивнул: он это подозревал. Смотритель уедет в свое большое путешествие и не вернется. Куда, зачем и с кем — это были совсем не важные вопросы, потому что ответы на них не давали Озу ничего. Смотритель продолжил, будто оправдываясь, ощущая необъяснимую необходимость сказать о причинах:
— У меня мало времени. Очень мало, Оз, мне сто шестьдесят восемь... Мне бы туда добраться. Это последнее дело, которое я не завершил.
— Мечта, — горько улыбнулся парень, и Смотритель, не увидевший, но услышавший эту улыбку, покачал головой и нажал на стопор, заблокировав колеса. Они с Озом остановились на аллее перед Полем. Смотритель, глядя на аккуратные, но старые бараки не-людей, которые вдруг стали ему и Озу друзьями, на границу купола через полоску вспаханной земли, видел вовсе не толстенной стекло ячеек, а море. Шумящее, неспокойное, полное жизни, которая в нем, старом не-человеке киборге, уже угасает. Почти угасла, но теплилась, напоминая о том, что у него есть еще дела.
— Обещание. Давным-давно я обещал очень важному для меня другу кое-куда попасть. Вернуться, — начал старик, и Оз тоже перевел взгляд на купол. — Увы, теперь в живых нет ни друга, ни тех, кого я хотел туда взять. Но обещание осталось. И у меня, как бы это глупо и нелогично ни звучало, все еще есть тот, с кем я должен его выполнить.
— И это не Юко. И не Ивэй, — подытожил Оз. Смотритель кивнул.
— Нина.
Короткое имя, не похожее ни на выдох, ни на случайный звук. Смотритель впервые осознанно назвал его перед Озом. Они долго молчали. Старик сидел, сложив руки на колени и борясь с желанием закурить. Парень стоял рядом, смотрел вдаль, не видя ни дроида, ни купола, грел пальцы в карманах и иногда вздыхал своим мыслям. Когда сбоку что-то хрустнуло, Оз резко обернулся. Смотритель же не повел и ухом.
— Ты пришла, — только и всего.
— Ты же назначил встречу, — ответил дроид на ходячей платформе. Оз с трудом узнал Эмму-05 в новом корпусе и с непривычной обшивкой. Лицо осталось почти тем же, только женская одежда и длинные, заплетенные в две тяжелые косы волосы бросались в глаза. Парень застыл в немом изумлении. В голове крутилось только одно слово. Одно имя, но произнести его он почему-то не мог. Нина.
Оз несмело коснулся лица и волос дроида, и Эмма чуть повернула голову. На бледных искусственных губах появилась улыбка. Такая же, как у Смотрителя: слабая, беспомощная и будто виноватая. Она все знала. Она уйдет со Смотрителем.
Оз закрыл глаза и понял, что больше у него нет сил. Больше он не получит ответов — теперь он должен их давать. Он наклонился, снял стопор и развернул коляску в сторону Лабораторий. Эмма-05 забеспокоилась, Смотритель с кряхтением попытался развернуться, чтобы посмотреть на парня. На плечо старика легла холодная ладонь с потрескавшейся от ветра кожей.
— Вы сами сказали, что у вас мало времени.
* * *
Смотритель обнимал рыдающую Дороти и сам едва сдерживал слезы. Он смотрел на Оза, который суетливо перебирал вещи и задавал глупые вопросы, и видел, что парень ужасно вырос не только внешне, но и внутренне. Оз не закатил скандал, не заявил, что Смотритель сошел с ума и задумал что-то совершенно безумное, не обвинил старика, что тот его бросает. Он смирился, убедил себя, что это правильно, это никакое не безумие. Он был готов отпустить Смотрителя.
Оз спокойно и вдумчиво изучал список необходимых вещей, спрашивал о мини-трейлере, который уже ждал старика в Поле, давал старику советы по путешествию, и некоторые из них были даже полезными. Теперь он рассуждал, что делать, а не требовал готового ответа. Заботился, а не требовал заботы. И Смотритель, слушая Оза вполуха, ловил последние моменты такого уюта.
— Вы правда уезжаете? Может, не надо? Останьтесь! — просила Дороти, и Смотритель ничего не отвечал. Зато отвечал Оз. Сначала мягко, потом с раздражением, а когда девочка в очередной раз начала причитать, парень повысил голос.
Озу было тяжело. Ему тоже хотелось плакать и умолять Смотрителя остаться, но он понимал, что это все испортит. Потому что старик останется и не выполнит обещание, данное больше века назад Нине.
— Иди в свою комнату! — сердито указал на дверь Оз, и девочка расплакалась еще сильнее. Смотритель крепче ее обнял, с укором уставившись на парня. Больше они не говорили — лишь перебрасывались короткими фразами о путешествии. Дороти обиделась на Оза, но Смотритель убедил ее, что не стоит злиться. И когда вечером парень заявился к ней и молча застыл на пороге, Дороти не стала капризничать, а молча пошла с ним. В пустую комнату Смотрителя — их там уже ждали. Скромный грустный праздник на троих с разговорами полушепотом. О многом, обо всем и ни о чем. О будущем и настоящем, но не о прошлом.
— Я верю, что ты справишься, — прошептал Смотритель, когда Оз аккуратно уложил уснувшую Дороти на матрац и заботливо укрыл ее одеялом. — С ней — справишься.
— Угу, — отрешенно согласился парень.
— Она будет тебе лучшим другом и самым дорогим человеком. Только прошу, не делай глупостей и дождись, пока она вырастет. Не рискуй ее жизнью.
— Я знаю.
Смотритель молчал. Он будто прислушивался к тишине, а потом попросил:
— Давай сходим в лабораторию? Напоследок. Попрощаюсь с Четвертой и детишками.
И Оз, ничего не говоря, кивнул. Они тихо вышли, оставив спящую Дороти одну, прокрались в комнату инкубаторов, и Оз широким жестом отбросил штору ширмы, закрывающую ряд капсул. Смотритель, отвернувшись от заряжающейся Четвертой, обвел каждую из них внимательным взглядом. Уже сформированные эмбрионы: свернувшиеся в калачики будущие люди, которые выживут, обязательно выживут и родятся через четыре месяца.