— Дурной знак, — сказал третий помощник трактирщика — Эрли.
— У тебя всё дурной знак, — проворчал Хасл, осторожно отпуская балку и начиная спускаться. — А у тебя самого руки из жопы, понял? А тебе, Хоркле, мы сделаем новую вывеску.
Трактирщик, держащий обломки в руках, горестно кивнул.
— Ладно, парни, спасибо за помощь, — сказал он, вздыхая. — Пошли, налью вам за полцены.
— Лучше тогда полкружки бесплатно, — отозвался Микке. — У меня ни полмонеты нет.
— Бесплатно не наливаю, ты меня знаешь. Даже полкружки.
— Ты только что пообещал мне полкружки бесплатно, Хоркле.
— Это как? — опешил трактирщик.
— Так смысл в том, что обещая кружку за полцены, ты даёшь полкружки за полную цену, а вторую половину — бесплатно. Вот я и прошу свою бесплатную половину.
— Не понимаю о чём ты, — выдавил Хоркле, задумчиво морща лоб. — Если хочешь полкружки, я налью тебе за четверть цены.
— У меня сегодня есть монеты, — сказал Хасл, спрыгивая с последней ступени лестницы и вытирая мокрые и чёрные от старого дерева руки о растрёпанные полы куртки. — Пошли быстрее, пока меня совсем не продуло. И, Хоркле, давай-ка мне бесплатную кружку — пока эти два олуха стояли с тобой, я лазал наверх.
— И разломал ему вывеску, — вставил Эрли. — Так что тебе вообще ничего не причитается.
— Шёл бы ты, дружище… Куда лестницу-то?
— Бросай здесь, — отмахнулся трактирщик. — Что ей будет-то? И так почти сгнила, новую делать надо.
Хасл всё равно отнёс лестницу на задний двор, один раз едва не свалившись вместе с ней в лужу от особенно резкого и сильного порыва ветра. Тем радостней было войти в тепло трактира и почувствовать запах подогретого пива и супа с копчёностями. Друзья заняли стол у камина, благо с утра свободных мест хватало, и Микке уже уткнулся в свою кружку. Хасл поспешил к столу, стягивая с себя промокшую одежду. Куртку со шляпой он швырнул к камину, перчатки шлёпнул о столешницу и тут же завладел кружкой. Откуда ни возьмись появился Хоркле и, улыбнувшись, протянул руку:
— Первая за полцены.
Хасл снял тощий кошель и, порывшись в нём, извлёк на свет такую старую медную осьмушку, что она позеленела бы от времени, если б не использовалась так часто.
— Мы будем по три кружки минимум.
— И суп, — добавил Эрли. — У меня от его запаха слюней уже полкружки налилось.
— Тоже за полцены, — встрял Микке, — а то, как я думаю, это те самые копчёности, которые мы сначала поймали, потом разделали, а потом закоптили.
— Вы за это деньги уже получили, так что никакой половины цены, — сказал Хоркле и исчез, как сквозь землю провалился.
— Засранец, — раздражённо буркнул Эрли. Впрочем, без какой-либо злости. Не будь Хоркле таким скаредным, он бы давным-давно разорился, и пить им всем городом и окрестностям домашнее пиво и брагу.
Суп принесла дочь Хоркле — Хория, по совместительству служанка в трактире. Расставив тарелки, она присела к охотникам — других посетителей всё равно пока не было. Судя по горящим глазам и возбуждённому виду, кто-то вчера рассказал ей какую-то небылицу, и сейчас она собирается пересказать её охотникам.
— Вы слышали? — спросила служанка срывающимся от волнения голосом. — У хутора Викле вчера видели чужака.
Эрли шмякнул своей кружкой о стол с таким видом, будто нашёл клад, и чуть ли не с восторгом сказал:
— Дурной знак.
— Чужак? — переспросил Микке. — У хутора Викле чужаков отродясь не водилось.
— На то они и чужаки, — вставил Эрли, с полной удовлетворённостью швыргая супом. — Чтобы их отродясь в наших местах не водилось. Говорю же, дурной знак.
— Глядишь, скоро конец света, — фыркнул Хасл.
— Так и есть. Вчера появился чужак. Сегодня осень пришла. Вывеска сломалась… — охотник ткнул тремя растопыренными пальцами в лицо своим товарищам. — Всё сходится. Сегодня кто-то умрёт, попомните мои слова.
— Да погоди ты, — отмахнулся Микке. — Слушай, Хория, а как чужак выглядел?
— О-о, — протянула служанка, прикрывая рот ладошкой. — Высоченный, весь чёрный, сгорбленный. Голос низкий, говорит, что каркает. На человека не похож даже. Так Кераг сказал, он его своими глазами видел.
— Ну, понял теперь?
Даже пессимист Эрли не мог бы ничего возразить: Кераг-лесоруб был редкостным болтуном, да ещё и любил навешать лапши на уши легковерной Хории. После каждой попойки дровосеков служанка с горящими глазами рассказывала про жутких демонов, лесных драконов и зелёных деревянных женщинах, соблазняющих неосторожных путников, заглянувших в чащу за хворостом. Охотники, в лесу, фактически, обитающие, ясное дело, ничего такого не видели. Но лес находился в миле от другой оконечности Бергатта, и Хория, ни разу там не бывавшая, больше верила в небылицы лесоруба, чем правду охотников.