Смелый был министр. Да и времена лихие. Может быть он, Козырев, один из немногих и отваживался сказать по-русски то, о чем многие думали, а сказать не могли.
1997 г.
ЗАВЕТЫ ИЛЬИЧА
Наблюдательные москвичи и гости столицы наверняка заметили, что вождь социалистической революции Ульянов-Ленин, исполненный в камне и бронзе на Октябрьской площади столицы, установлен скульптором и архитектором в такой позе, что невольно подумаешь, будто мочится Владимир Ильич на окружающий его народ. Особенно хорошо это просматривается в праздничные дни очередной годовщины революционный событий, когда около монумента собираются люди с красными флагами и бантами.
Когда один подвыпивший шутник из стана демократов во время празднично-пасмурной погоды выкрикнул непотребность, дескать, вождь пролетариата стряхивает на массы последние капельки после мочеиспускания, оголтелые коммунисты чуть было не учинили охальнику физическую расправу.
Благо, один из местных партийных боссов посоветовал не трогать дерьмократа-провокатора и на все его умозаключения ответил любимым выражением вождя:
- Все это архихуйня!
И был прав. Потому как дедушка Ленин очень любил придуманное им сами архинецензурное выражение и не стеснялся употреблять это слово с частицей и без неё в партийно-деловой переписке.
"Инстина не может быть классовой, - писал когда-то в своем трактате "Марксизм и немецкая философия" соратник Ленина по партии А.Богданов, Истина принадлежит всем, как это кантовское небо над нами..." На это высказывание Владимир Ильич поставил свою резолюцию - "Архихуйня".
Но к слову будет замечено - Ленин не очень-то уважал витиеватость в русском языке, рекомендовал и требовал от своих товарищей по партии выражаться языком простого народа. Так, чтобы было понятно и крестьянину и интеллигенту.
В связи с этим в 20-м году он пишет письмо Луначарскому и Бухарину.
"Посмотрел сегодня поэтические разделы "Правды" и др. изданий. Пишут х... знает что. Тяжеловесно, темно, непонятно массам. В одной русской песне "Ехал на ярмарку Ванька-холуй, за три копейки показывал х..." ( сокращения автора) больше смысла и энергии, чем во всем этом жестяном громыхании. Вот как надо говорить с народом! Довести до сведения разъезжих агитаторов".
И надо сказать, в дальнейшем эти ленинские заветы как никакие другие были приняты революционными массами.
- Все это архихуйня! - повторил местный партийный босс, когда его соратники отпустили дерьмократа и посоветовали убираться с их праздничной тусовки подобру-поздорову. Тот, немного помятый, отошел от коммунистов на безопасное расстояние и крикнул в сторону своих оппонентов ленинскими словами:
- Какое блядство! И все-таки он ссыт на вас...
1997 г.
КУЗЬКИНА МАТЬ
В 1957 году команда Маленкова-Молотова пыталась отпихнуть Никиту Сергеевича Хрущева от партийного кормила. Между прочим, вменяли ему в вину увлечение спиртным и любовь к русской ненормативной лексике. Ведь не только иностранцев, но и советскую партийную интеллигенцию шокировала хрущевская "кузькина мать". А Никита Сергеевич очень уж любил это выражение и употреблял его постоянно. Причем, всегда требовал от переводчков точного, дословного перевода этой фразы, что вызывало недоуменные вопросы вроде "Кто такой Кузьма, и насколько влиятельна его мать?"
Вообще любовь к пословицам, жаргонным (и не всегда корректным и приличным) выражениям часто ставила в тупик и переводчика и собеседника Никиты Сергеевича. Во время встречи с шахом Пехлеви, последний похвалил успехи советского государства, что вызвало такую реплику Хрущева: "А вы что думали, мы тут ноздрями мух давили?"
Любил Никита Сергеевич в гневе и употреблять выражения покрепче.
Достаточно вспомнить известный случай, когда в 1962 году либеральное руководство Московского отделения Союза художников протащило в Москве в Манеж на выставку 30-летия своей организации полотна молодых экспериментаторов, художников нонконформистского и авангардистского направлений. Выставку посетил Хрущев.
Пришел не сам. Его пригласили многоопытные в интригах академики-сталинисты. Своего рода, зная необразованность в искусстве и крутой нрав Никиты Сергеевича, они с провокационной целью и посоветовали ему взглянуть на новые художества.
Академики не ошиблись в своих расчетах. Первый секретарь ЦК компартии и глава правительства был вне себя. Окруженный подобострастно хихикающей свитой, шествуя от картины к картине, он неистовствовал:
- Глядя на вашу мазню, - кричал он художникам, - можно подумать, что вы все педерассы! А у нас за это десять лет дают... Не искусство, а ...твою мать!
Из-за его плеча выглядывал президент Академии художеств СССР В.Серов и поддакивал:
- Истинно ленинские слова, Никита Сергеевич! Истинно ленинские слова!
1997 г.
КОЕ-ЧТО О ДИПЛОМАТИИ
Никита Сергеевич частенько прибегал к просторечию. Но когда он был с официальным визитом в Объединенной Арабской Республике никто из свиты не осмелился предупредить его о том, что хлесткие образы, более или менее привычно воспринимающиеся на русском языке, в переводе на арабский звучат крайне оскорбительно.
Предгрозовая ситуация сложилась уже на церемонии вручения советскому лидеру высшей египетской награды "Ожерелье Нила". Президент ОАЕ Гамаль Абдель Насер произнес яркую и образную речь. В ответ Хрущев сказал несколько нескладных фраз, которым его переводчик Олег Ковтунович с большим трудом придал определенную стройность. А вот потом настало самое неприятное. Среди гостей Насера в Асуане был тогдашний президент Ирака Абдель Салям Ареф, жестоко расправившийся с иракскими коммунистами и снискавший за это нелюбовь Москвы. По-видимому, намереваясь ослабить антикоммунистическую кампанию в обмен на советскую помощь, он подсел к Ковтуновичу и сказал, что хотел бы переговорить с Хрущевым.
Хрущев на мгновение задумался.
- Это тот самый Ареф, который душил коммунистов? - уточнил он у переводчика.
- Да, Никита Сергеевич, - подтвердил тот. - Тогда скажи ему, что я не только не буду с ним разговаривать, но и срать с ним рядом не сяду!
И Хрущев с удовлетворением оглядел Арефа, предвкушая его реакцию.