– Так а мне чего беспокоиться, – Кирилл, при виде врача сел машинально поправляя медицинский костюм, – я-то знаю, что я не при чем, значит волноваться незачем!
– Жаль не могу сказать так же, – поняв двусмысленность фразы доктор спешно добавил, – ну, все эти подозрения, милиция. Меня даже от преподавания в институте отстранили! «Временно, до окончания расследования» – говорят они. Останешься тут спокойным!
– Да не улетела же Полина отсюда, найдут её, и все уладится. Я вот думаю… а, извините, – Кирилл достал из кармана звенящий мобильник. – Да Виталь, подошел? Ну всё, выхожу! Сосед по комнате ключи забыл, – объяснил он, позвякивая связкой. – Я быстро.
Борис Сергеевич, немного постояв, пошел за медбратом и когда тот открыл дверь, хорошо разглядел посетителя. Как только Кирилл вернулся, доктор спросил:
– Это что Виталий, одногруппник нашей Светы?
– И одногруппник и парень. Это же он попросил меня сюда Светку устроить. Говорил: «у вас там работа спокойная, пациенты не жалуются», а теперь я еще виноват, что Светку на допрос вызывают! Недосмотрел, типа.
– Тот еще жук этот Виталий, – поморщился Сергеевич, – то коматозников оживлять хотел, то устройства выдумывал всякие, чтобы чужим телом управлять.
– А может и не выдумывал. Сейчас такие нейропротезы изобрели, что малейшие импульсы с мозга улавливают и передают в механическую конечность. Пациент даже силу движения контролировать может. Теперь разрабатывают, чтобы обратная связь была – протез передавал ощущения человеку. Так что наверняка придумают технологии, которые и таких больных как Полина на ноги поставят.
– И ты туда же! Небось от соседа своего про чудеса науки наслушался?
– Почему от соседа? – удивился парень, – Наоборот! Мне Аркадий Вольфович рассказывал – у него презентация как-то с этим связана была, та которую он на флэшке забыл, помните? А я, уже потом, Виталика просветил. Надо же молодое поколение воспитывать!
Кирилл немного помолчал, не зная собирается ли доктор продолжать беседу, и, не дождавшись ответа, удалился в манипуляционную, оставив Бориса Сергеевича наедине с его мыслями.
* *
*
Идя на допрос Света представляла себе картину из зарубежного детектива: полупустая, темная комната с тяжелой металлической дверью, мужик с каменным лицом в черном костюме светит ей в глаза настольной лампой, а на стене висит одностороннее зеркало, из-за которого за ними наблюдают следователи, криминалисты, психологи и еще бог весть кто.
Обычный кабинет, заваленный папками для бумаг, монотонное гудение старенького компьютера и мягкий голос гладко выбритого мужчины в форме, понемногу развеивали её беспокойство.
– Светлана, расскажи пожалуйста, за те полгода что ты проработала в этом отделении, как бы ты охарактеризовала его коллектив?
– Ну, хороший коллектив, дружный. Доктора о пациентах хорошо заботятся, и нас, студентов то есть, учат понемногу, не ругают по мелочам.
– А к Полине у вас как относились?
– Да нормально. Это конечно был интересный случай и всё такое, но хлопот с ней никаких не было. Многие жалели её – молодая девушка, а такое горе. Аркадий Вольфович всегда внимательным к ней был, на каждом осмотре тщательно проверял не проявились ли какие-то признаки сознания.
– А Борис Сергеевич?
– Ну, он тоже делал всё как положено, просто, мне кажется, он не верил что она очнется.
– А ты верила? Видела, чтобы Полина двигалась? Или вставала?
– Нет, однажды слышала, как она кричала, но Борис Сергеевич сказал, что это из-за спазма голосовых связок.
– В котором часу ты видела Полину на месте в последний раз?
– После двенадцати. Я начала менять капельницы, у Полины ничего назначено не было, поэтому я просто к ней заглянула и пошла к другим пациентам.
– Света скажи, – полицейский отложил в сторону ручку, которой делал пометки, и посмотрел ей в глаза, – ты когда-нибудь впускала постороннего в отделение?
– Ну, – ей непреодолимо захотелось отвести взгляд, – ко мне пару раз одногруппник заходил – Виталий, Шмелёв. Но в зале с пациентами он не был, только заглянул раз, ради любопытства.
– В тот вечер, он тоже тебя навещал?
– Да, но в отделение не входил, правда! Угостил меня шоколадкой, пожелал спокойного дежурства и ушел. Я дверь закрыла, она даже запищать не успела.
– Во что он был одет, и во сколько приходил?
– Кажется в начале одиннадцатого, – начала вспоминать девушка, – в толстовке темной, как обычно, синих джинсах и черных кроссовках. Просто его общага рядом с больницей, вот он иногда и забегает.