- Хорошо, - вежливый парень снова улыбнулся и отвернулся к автомату, листая меню и регулируя порцию. Через пол минуты он уже приблизился ко мне со стаканом чая, поставил его на стол передо мой и сел не напротив, а на черный диван справа, боком к окну. Это не укрыло его от прямого солнечного света, но лучи не слепили глаза, а немного рассеивались в стекле, поэтому в жалюзи не было никакой необходимости. Зато свет превращал его волнистые, торчащие во все стороны волосы в некое подобие золотой короны, и это было невероятно красиво. Он поднял на меня свои глаза пронзительного чистого голубого оттенка и снова улыбнулся:
- Ну, давайте знакомиться. Как вы могли догадаться, я курсант-выпускник. Атон Стингрэй. Я находился здесь для оформления стажировки на корабле "РФ-1053", которая начнется осенью, а до этого я назначен тренером летнего лагеря при космофлоте. Вероятно, вы ожидали, что собеседование будет проводить преподаватель научного направления, а не пилот, - он виновато указал на свою нашивку, на которую я даже забыла посмотреть, завороженная искрами в его глазах, - но могу вас заверить, что моя квалификация вполне позволяет заниматься приемом в лагерь не только абитуриентов военного направления. Я единственный в Байконуре, кто может вас принять или отклонить вашу кандидатуру.
С этими словами он достал из нагрудного кармана сложенный планшет, развернул его до нормального состояния и стал листать страницы. Я молчала, переваривая сказанное им и осознавая, что он сначала озвучил мои сомнения, а потом развеял их. Действительно, пилот выпускного курса вполне может принимать в лагерь, даже военные исследователи обладают необходимыми знаниями в разных научных дисциплинах, иначе бы они не поступили на своё направление. Атон, которого так и хотелось назвать атомом из-за одинакового ударения на "а" в этих словах, выглядел внушающим доверие и излучающим спокойствие, и я почему-то не испытывала страха, хотя по идее стоило бы. Я сделала маленький глоток чая, чтобы случайно не закашляться, и выжидающе посмотрела на курсанта, хотя по сути он уже закончил обучение, осталась лишь годовая стажировка. По всей видимости, он искал данные моего выпускного сертификата и паспорта. Найдя нужное, Атон вновь посмотрел на меня:
- Я уже просматривал информацию о вас, мне её сразу перенаправили при получении, чтобы я принял решение о вашем зачислении или отклонении заявки. И я всё же решил с вами встретиться. Меня удивила ваша странная генная модификация и ваше желание быть при этом исследователем. Кем вы должны стать?
Я ожидала этого вопроса. Он не мог его не задать.
- Поваром.
- О, необычно, - он улыбнулся одними глазами и продолжил: - Я думал, может вы парфюмер? Как-то повар не пришел в голову, уж слишком редкая специализация, а теперь всё стало на свои места. И правда, усиленное обоняние, повышенная чувствительность вкусовых рецепторов плюс высокая точность движений... кем ещё вы могли быть?!
- Я родилась кулинаром, но всегда мечтала о космосе, так что мои данные совершенно не отражают того, кто я есть, - надеюсь, это не прозвучало слишком резко. Я знаю, что при таких исходных параметрах трудно быть кем-то ещё и что родители не предоставили мне выбора.
Он как-то особенно остро взглянул на меня, видимо, всё же уловив что-то в моем голосе.
- Даже заявки с обычной для исследователей модификацией иногда отклоняют, а если и принимают, то не все проходят лагерные испытания. Хорошо, что вы попытались. Я понимаю, что для вас это было непросто, очень необычный набор свойств. Но, поверьте, когда у человека модельные изменения внешности, у него ещё меньше шансов. И такие заявки тоже приходят, - он замолчал, посмотрел в окно, а потом на меня. Пауза затягивалась. Атон как будто чего-то от меня ожидал.
- Вы ничего не хотите спросить? Ваш вопрос был бы логичен в связи с темой беседы, все его рано или поздно задают. Хотя... у вас очень высокие баллы по химии и биологии, видимо, из-за подготовки к вступлению в ряды поваров. Вы знаете ответ? Или у вас даже не возникает такого вопроса?
- Какого? - я ничего не поняла.
- Обычно школьники, да и взрослые уже курсанты или даже кто-то из космофлота, любят спросить, не сверхчеловек ли я, - он улыбнулся, и по его выражению лица было понятно, что он считает этот вопрос крайней степенью глупости.
- Конечно, нет, - быстро вставила я, чтобы он не зачислил меня в ряды этих глупцов.
- И почему вы так думаете? - он откинулся на спинку дивана. - И почему так могут подумать другие? Знаете ответ?
Я на несколько секунд задумалась, понимая, что он имеет в виду, но пытаясь сформулировать то, о чем я даже не размышляла. Хотя он прав, многие могли бы задать этот вопрос.
- Мне кажется, что в этом месте диалога вас могли бы спросить, как вас приняли в ряды исследователей, если у вас модельная модификация. Или же пойти дальше и задать тот глупый вопрос про сверхчеловека. Я бы спросила только про вашу модификацию, ведь невозможно, чтобы вы были пилотом в любом из этих случаев.
- Почему? - он поднял бровь, с интересом глядя на меня.
- При модельном изменении внешности, а в вашем случае на это могут указывать необычный оттенок волос, голубые глаза и светлая кожа или что-то другое, что не было дано вам природой, вы не смогли бы поступить на военное направление. Никогда. Только разве что стать научным исследователем, но это уж я не знаю, бывают ли такие исследователи? Пилотом вы бы не стали точно. А сказки про сверхчеловека до сих пор ходят среди школьников и детей, хотя достоверно известно, что их больше нет.
- Вы знаете, почему их нет?
- Знаю. Когда с середины двадцать второго века стало набирать обороты развитие генной инженерии, многие обеспеченные люди пытались изменить генный состав своих только что зачатых детей. На взрослых людях этот эксперимент провалился, давая чудовищные результаты, в результате чего это стало запрещено законом. Но с детьми было иначе - чем больше денег, тем сильнее изменяли их родители. По мере взросления подобных детей становилось ясно, что их психика не выдерживает этого ощущения могущества и силы, к моменту совершеннолетия они становились опасны для общества либо сходили с ума. Только один из тысячи в итоге приспосабливался, но это был провал. В течение дальнейших исследований было выявлено, что не опасными для жизни и психического здоровья являются только три одновременных набора генных модификаций. Что и было зафиксировано в законодательстве. Но и это не положило конец проблеме. Сверхлюди всё ещё появлялись в редких случаях, когда дети одновременно наследовали более четырех модификаций от родителей. Такие случайные совпадения были практически невозможны, но тем не менее случались. Тогда и вовсе запретили делать модификации наследственными. Я, к сожалению, плохо знаю этот генетический процесс, наверное, измененные гены делаются рецессивными, а потом подавляются или что-то вроде того... Этого не преподают в школе. Но в любом случае, вы просто не можете наследовать эти гены, уже больше века с тех пор прошло. А ваш цвет волос, который и вызывает большинство вопросов, является лишь доказательством того, что ваши предки никогда не выбирали набор модельных модификаций. Насколько мне известно, в то время было модно делать детей блондинами и рыжими, а когда эти гены полностью изъяли из генного набора большей части рождающихся людей из-за их искусственности, чтобы избежать появления сверхлюдей даже по внешним параметрам, блондины и рыжие практически перестали рождаться, как и люди с настолько светлой кожей. Голубые глаза продолжают встречаться. Всё это значит лишь то, что в вашей семье никто не баловался изменениями внешности в этом ключе.
- Верно, - он сменил расслабленную позу на более сдержанную и кивнул. - Хороший ответ.
Курсант Стингрэй ещё раз провел пальцем по планшету, акцентируясь на каком-то моменте моей биографии.