Друзья крепко обнялись. Несколько полуголых строителей застыли на подмостьях, с удивлением глядя на смеющегося хозяина. Очевидно, они привыкли к иному выражению его лица. Иван спросил, кивнув в сторону новостройки:
— Твои люди?
— Мои, дорогой, и не только эти!
— И дом будет твой?
— О, Аллах, разве ж это дом? Идем ко мне скорее, я покажу тебе настоящий дом! Сегодня наш вечер и ночь, дорогой ты мой гость!
— Мне нужно предупредить своих, Нури, что я не ночую дома.
— Скажи, куда идти, мой раб доставит эту весть быстрее птицы. О, Ваня, не лишай моих глаз счастья видеть тебя каждую минуту. Ты пешком, почему? Только не говори, что не можешь купить себе горячего скакуна, все равно не поверю! Эй, Махмуд, у меня сегодня великий праздник. Если выровняете стены до темноты, дома вас будет ждать большой кусок мяса, каждого. И приведи моего Алтына домой, я не могу ехать верхом, когда мой друг гуляет пешком. Идем же ко мне, дорогой, и по дороге наполни мои уши потоком твоего повествования!
Дом Нури оказался неподалеку. Он действительно превосходил по красоте и размерам все окружающие. Иван попал в руки слуг, которые быстро помогли ему омыться в большом прохладном бассейне, промассировали тело, втерев душистые масла, уложили за стол. Нури уже возлежал на мягких подушках, самодовольно взирая на гостя.
— За встречу, Ваня-бей! Ты словно вновь вернул мне молодость!
Темно-красное виноградное вино открыло долгую неторопливую трапезу.
Как выяснилось, после расставания с Иваном Нури несколько лет с летучим отрядом верных нукеров был грозою приграничных с Русью и Литвою просторов, прикаспийских караванных троп. Неожиданно нападал на городки, караваны, грабил и столь же быстро исчезал в бескрайних просторах. Его правилом было никогда не ночевать летом дважды на одном и том же месте. На зиму же перебирались в Крым, где предавались лени и веселью, тратя награбленное и вырученное с продаж невольников серебро.
Позже Нури решил остепениться и начать зарабатывать деньги иным способом. Он верно понял, что ценилось в Сарай-Берке. Знать хотела жить в хороших домах — Нури собрал две артели, поставив во главе их хороших ремесленников из пленных. Орда хотела есть хлеб — Нури был одним из первых татар, которые стали разрабатывать приволжские поля и сеять рожь, пшеницу, ячмень и овес. Найти людей для этого было еще проще — почти каждый невольник-русич был знаком с трудом ратая. Серебро потекло в карман хитрого и делового Нури.
— Теперь я вхож к самым знатным людям этого города, — хвастливо сказал татарин. — Я ставил дом сыну беглербека, и он обещал мне свою заботу и помощь, если крыло беды заслонит от меня солнце удачи! Я могу и тебя познакомить с ним! Поднеси юноше хороший бакшиш… и можешь спокойно ходить под солнцем великого Сарая!
— А ты, как ты заставляешь своих рабов хорошо работать на себя? — задал наконец Иван давно рвавшийся наружу вопрос. — Бьешь?
Жирные щеки Нури раздвинулись в широкой улыбке:
— Ваня, Ваня… Как ты плохо обо мне думаешь! Я ведь умный татарин, я знаю, что под кнутом раб будет просто работать, а мне нужно, чтобы он работал хорошо. Я обещаю подарить им свободу, если они подарят мне деньги. Пять лет верности Нури — и я снимаю с его шеи кольцо, предлагаю работать за деньги. Предлагаю крышу над головой, жену. Если решит уйти — не страшно: новых людей найти несложно, рынок никогда не пустует. Зато мои люди сделали меня знаменитым!
Нури несколько раз хлопнул в ладоши:
— Саид! Мы хотим видеть танцы. И еще вина, того, из Самарканда!
Под звуки домбр и дудочек из ночного сумрака выпорхнули четыре полуобнаженные молодые женщины. Вращая тонкими талиями, они завораживающе глядели в глаза нетрезвых мужчин, взором одним уже обещая все блаженства рая. Кровь ударила в голову, плоть не могла остаться к увиденному равнодушной. Нури улыбнулся:
— Кто из них тебе больше всех нравится? Возьми Лейлу, крайнюю! Познаешь всю сладость блаженства, клянусь!
Иван просто не мог не кивнуть. И ночью его уже истосковавшееся по плотским утехам тело забыло про сон и покой…
Глава 6
Кадан возвращался в степи в хорошем настроении. Так было всегда после долгого пребывания в Русском улусе. Он сам себе не мог объяснить почему, но скрипучий снег под ногами, бесконечные хвойные боры, русские девки в длинных льняных одеждах будили в нем какую-то легкую грусть и становились чем-то родным, что всегда жаль покидать, отъезжая. Он познал это чувство давно, еще после первой долгой поездки в коломенское удельное княжество, где вот уже около сотни лет татары оседло жили своими поселениями и мешали кровь с русичами. Тогда его взял с собою начальник и друг детства одновременно Джанибек-хан, третий сын великого Узбека. Джанибек объезжал свои села, собирая доход с заселенных бывшими пленными славянских слобод, знакомил Кадана со старостами, ремеслами, что были насажены им там. Мед и воск, льняные холсты и вервия, ровные доски и древесный уголь, что был легок в перевозке и так хорошо согревал татарские жилища холодной зимой, — все это рождалось здесь на радость и прибыток молодому хану. После ознакомительной поездки он переложил на Кадана весь хозяйский досмотр, против чего молодой нойон не возражал.