Тем временем, сорвались и умчались с ветром очередные плиты панельной девятиэтажки, пережившие ядерную бомбардировку на своих положенных местах. Дом покосился к дороге, но очень быстро был затянут бурей в противоположном направлении. Плита за плитой, кусок за куском, шторм разорвал и засосал в себя руину.
Земля завибрировала. Чёрный бычий глаз в небесах стал ещё больше и полностью поглощал попадающий в него свет. Грохот грома уже не умолкал, за ним не было слышно даже воя совсем одичавшего урагана.
Бог материализовался из пустоты, среди несущегося с ветром пепла и пыли. Стоя на теле толстяка он протянул к небу руки.
— Сейчас вознесётся!!! — завопил пригвождённый Смерть.
Собравшись с силами, шатаясь, поднялся на ноги здоровяк.
— Война! — обратился к нему бог, голосом, перекрывающим даже грохочущий окружающий хаос, — Война! Ты хитёр! Даже хитрее меня! — слова раздавались со всех сторон и, кажется, рождались в переплетении раскатов грома, превращаясь в симфонию зловещих басов.
— Что ты имеешь ввиду? — равнодушно спросил доселе безымянный парень, прикрывая лицо от летящей пыли тыльной стороной ладони, не в силах сдвинуться с места.
Несмотря на гул, его вопрос достиг ушей юноши.
— Ты сумел выследить меня, хоть я и знал о каждом твоём шаге, сумел приблизиться… — молодой человек медленно опустил руки, грохот грозовых раскатов стал едва заметно реже. — …а потом… Потом ты пытался убить меня. Но у тебя не вышло. — кажется, уверенная до сих пор злоба в божественном гласе, начала подрагивать, равно как и гроза в почти чёрном небе. — Второй раз я бы не повторил своих ошибок, и ты не смог бы ко мне подойти. Ты это понимал… — всезнающий обвёл рукой изувеченных всадников апокалипсиса, — Понимал лучше, чем они… Они… Слишком самоуверенны! Тогда, как и сейчас, избитый и обессиленный, ты стоял передо мной и пытался найти выход из сложившейся ситуации…
Гром стал вовсе редким по сравнению с адом царящим ещё минуту назад, а мчащиеся по кругу тучи начали замедляться.
— И ты нашёл выход. — парнишка горько усмехнулся, пальцами зачесал назад волосы, спавшие на лоб. — Неожиданный на столько, что я не смог правильно сориентироваться. — наследник хозяина мироздания выдержал паузу, сопровождая её улыбкой, — Ты приставил ствол пистолета к своему виску, и молча нажал на спуск! — его улыбка стала совсем уж горькой. — Я был растерян более чем полностью. Видел, как твои мозги куда-то в темноту разлетелись, да у тебя в черепе дыра размером с мой кулак была!
Хриплым голосом его перебила длинноволосая, предпринимая попытки подняться:
— Зря распинаешься… Он не помнит… — она не смогла встать и снова растянулась на покорёженной дороге, но её мысли подхватил звучащий отовсюду голос:
— Не помнишь кем был! Поэтому я и не мог тебя увидеть. Тебя, как всадника апокалипсиса, больше не было! А я искал именно Войну! То и дело задавал в голове вопросы — где война, когда он объявится, чем занят… А тебя — не было!!! Ты стёр себя из собственного мозга!
Труба, до сих пор пронзавшая Смерть, с лязгом нырнула обратно в землю, костлявое тело содрогнулось и упало на колени. Больше не мчась в круговороте, грозовые клубни стали быстро подниматься вверх, купол сверхъестественного шторма рассеивался.
Завороженные тихим танцем расходящихся облаков, всадники не заметили, как всезнающий сошёл с тучного тела Голода, лежащего без сознания. Восторженную ярость на лице парнишки, кажущегося теперь ничем ни примечательным, сменила тихая грусть. Он повернулся к Смерти и сказал собственным почти мелодичным голосом:
— Я сдаюсь.
От удивления, у костлявого криво отвисла сломанная челюсть.
— Но только не откажи в последней просьбе, всё же я плачу всевластием сторицей.
С трудом опираясь на косу всадник кивнул сглатывая густую кровь.
Между смотрящими друг на друга глазами, живыми и мёртвыми, пролетела капля дождя.
— Позволь мне извиниться перед ней… — в голосе бога появился едва заметный хрип, — И сказать… сказать. — хрип стал преобладать, а уверенный приятный бас вот-вот должен был сорваться и стать беспомощным плачем.
Всезнающий замолчал, чтобы не проронить слёз. Его взгляд стал стеклянным и сверлящим одновременно. На его бледно-розовую щеку упала дождинка и скользнула к подбородку, вслед за ней вырвалась одинокая слеза и слилась с её ручейком.
Капли воды зачастили и сменили далёкое одинокое завывание ветра в небесах, глухой мелкой дробью по безжизненным обломкам мира вокруг. Тёплый дождь был не просто круговоротом воды в природе — плакала душа наследника мироздания. Размеренный, медленно рокочущий раскат грома, словно вой убитого горем, дополнил откуда-то издалека шёпот дождинок.