— Ты молчишь, Маша, а я хочу знать о тебе всё. Я, Маша, решил поменять твою комнату на квартиру — бывает же, старый человек хочет в общую! Получилось нехорошо, у меня — отдельная, а у тебя — комната. Ты посмотри бюллетени. Если попадётся такой вариант, я тут же подключу нужных людей в исполкоме. Слышишь?
— Слышу, — откликнулась она.
Глава третья
1
Завтракать Иван привёз её в Дом журналистов.
Домжур был тих и пуст. День, заканчивающийся в полночь, ещё не разогнался по-настоящему. Лениво носили себя по залу полусонные официанты, завтракали, доедая вчерашнее, как дома, по-семейному, усевшись группками в кружок, были хмуры и молчаливы.
Иван взял для себя и Марьи то же, что брали они: салат из кальмаров, заливную ветчину, пирожное и кофе. Усадил Марью за укромный стол, сел напротив. В зале было почти темно, Иван включил настольную лампу.
Объяснить, что чувствует, она не смогла бы. Так ждала, день за днём: выплачет брату бессонные ночи, и тоску по маме, и растерянность перед жизнью — обиду на отца, предавшего их, и своё одиночество. Она думала, Иван такой же, как прежде: поможет разобраться. И вот он, наконец, рядом, а разговора не получается. Думала, предложит съехаться, а он и не собирается.
— Я понял, Маша, тебе живётся несладко. — Иван жадно отхлёбывает кофе. — Плохо выглядишь. Бледная, синяки под глазами. Одета как монахиня, старомодно. Оглянись вокруг, посмотри на девушек. Чем помочь тебе? Я сделаю всё, что смогу. Расскажи о своей жизни. У нас есть на завтрак целых полчаса.
— Нечего рассказывать, — сказала тихо Марья. — В институт провалилась, учусь в училище.
— Какая упрямая! Твердишь одно и то же, как попка! Я уже слышал про училище! Как ты жила? С кем из наших встречалась?
— Ни с кем.
Это она, конечно, приврала. Приходит к ней в гости Стас. С цветами. Садится к её письменному столу, смотрит своими красивыми коровьими глазами, как она чистит картошку, шьёт, подметает и молчит: ни о своём энергетическом институте, ни о товарищах, ни о книжках не расскажет, ни о её проблемах не спросит. О чём думает? Зачем приходит? Молчать можно и дома!
Она терпит Стаса из-за Ивана. Ей казалось, Иван из всех ребят в классе выделял именно Стаса: его гнал на понравившийся спектакль или фильм, ему притаскивал понравившуюся книгу, с ним играл на переменах в шахматы. Потому она даже оладьи печёт Стасу! Но к концу вечера выдыхается — не может дождаться, когда он уйдёт. Вот ведь и красивый, и не дурак, а от него в сон клонит. И при нём точно так же она одна, как без него. Стас будто не слышит ни тёти Полин стук в дверь, ни крика: «Милицию позову. Ходют тут всякие без прописки. А ну-ка, прекращай фулюганить!» И не поможет ни в чём. Мебель. Не мебель. Он мешает ей думать, читать, разговаривать самой с собой, ходить полуодетой.
— Стас мне говорил, что как-то заходил к тебе в гости.
Она удивлённо вскинулась: значит, они встречаются?
Иван смотрит на неё мягко, ласково, как всегда в их общей жизни.
— Как-то, — кивнула она, — заходил. — И неожиданно заплакала. — Ваня! Что же это получается? Был человек, и нету. Были мы с тобой вместе, теперь одна. Был отец, и нету. И так теперь всегда — одна? Это и есть жизнь? Я не понимаю. Мне страшно. — Иван взял её руку в свои, стал гладить. У него подёргивалась щека, как прежде, как в минуту сильного напряжения. И губы чуть подрагивали. — Болезнями мы с тобой болели одинаковыми — коклюшем, ветрянкой, краснухой, помнишь? Даже сыпь по одним и тем же местам высыпала. — Через руки Ивана вливалась в неё привычная добрая энергия — с каждым его движением становилось легче, таяла боль, и вместе с болью уходили скопившиеся в ней обиды. — Нам с тобой всегда было хорошо вместе, никто не был нужен. Вместе хотели идти во врачи. Помнишь, как ты жалел Лёсю? — Лёся — их ровесница, жила на одной с ними лестничной клетке. Все пятнадцать лет своей жизни она провела в инвалидной коляске. — Ты говорил, — торопилась выговориться Марья, — вылечу! Ты чувствовал, что у других болело, кому мог — помогал. А сейчас… отец предал маму, а ты о нём — папа, а ты — с ним! В день маминого рождения — не о маме… Ко мне не пришёл ни разу. Как ты-то можешь — без меня?! Я без тебя не могу. Город гудит. Воздух тугой, дышать нечем. Пойти не к кому. Не могу больше. Только в природе всё хорошо. Было бы можно, жила бы в лесу! Как ты можешь — без меня?! — повторила. Попросила: — Давай съедемся!
— Слава богу! — прошептал Иван, когда она, усталая, замолчала. — Я уж решил, не отморожу. Всё, что ты наговорила, — бред. Никто не бросал тебя. Первое время я звонил тебе каждый день, ты сама не хотела разговаривать и встречаться. К встрече с тобой я готов в любое время дня и ночи. Сегодня, например, я твой бессрочно. На лекции не пошёл, бросил все дела.