— Как что? — Шерлок всё-таки делает это: опускается рядом. — Я не ослышался? Надо же до такого додуматься, — натянуто улыбается он. — Тебя опасно оставлять без присмотра. — И обнимает так крепко, что Джон еле дышит. — Нашел святыню… Я люблю тебя страстно.
Вблизи его губы выглядят обметанными и шершавыми, и Джон смотрит на них неотрывно, с жадностью и тоской. Но отстраняется — ему необходимо сказать. Ему так много надо сказать. — В самом деле, Шерлок. До меня дошла одна простая, хотя, наверное, дурацкая истина: я могу просто видеть тебя, просто знать, что ты существуешь, что ходишь по этой квартире, спишь, ешь, дышишь, и это способно решить все проблемы, в том числе и … гм… черт возьми… сексуальные. Ты понимаешь, о чем я?
— Истина и в самом деле дурацкая, — недовольно фыркает Шерлок. И тут же целует в плечо. — Хотелось бы знать, каким удивительным образом это способно избавить от сексуальных проблем…
Джон поднимает ладонь в молчаливой просьбе дослушать. — Ты чертова западня, Шерлок Холмс, и я в тебя угодил. Я от тебя без ума. Я болен тобой, и теперь хорошо понимаю, что это означает. У меня от тебя постоянный жар. Но… Только пойми меня правильно… Я могу не прикасаться к тебе и всё равно чувствовать себя идиотски счастливым и удовлетворенным.
Шерлок обнимает ещё сильнее, притягивает к себе и бормочет, согревая дыханием шею: — Ничего глупее не слышал. Тебе придется ко мне прикасаться, Джон. Везде и… когда только пожелаешь. — Он заметно встревожен и, кажется, даже напуган — что если это вовсе не шутка? Что если это новый барьер, от обилия которых он давно уже близок к истерике. — Я в полном твоём распоряжении, Джон. Всегда.
Внутри взрывается безумно и огненно — в полном? Джон чертовски хорошо понимает, что за этим стоит. Но он улыбается, недоверчиво покачивая головой и пряча чересчур разгоревшийся взгляд: — Ты так думаешь? А по-моему, через месяц-другой ты посмотришь волком, если я захочу просто положить ладонь на твоё плечо. И возможно, даже укусишь. Конечно, в том случае, если будешь занят чем-то, что гораздо важнее какого-то Джона Ватсона.
Шерлок сокращает пространство между ними до минимума (прижимается плечом, боком, бедром, явно наслаждаясь теплом и близостью). — Ничего важнее какого-то Джона Ватсона у меня быть не может, и ты это знаешь. Хотя, спорить не буду — я та ещё штучка. Могу огрызнуться. Но это не помешает мне извиниться чуть позже. — Он вздыхает, разворачивается всем корпусом и снова целует обтянутое майкой плечо. Встает на колени, опираясь на пятки. Смотрит вопросительно и виновато. — Джон, я неисправимый болван. Так всё запутал. Довел и себя, и тебя. Плохо?
— Хреново, — признается Джон, с радостью чувствуя, как распускается узел, который он даже не чувствовал, но который, как оказалось, туго стягивал ребра. — Я измучился страшно.
— Вижу, и сам измучен до крайности. Могу я рассчитывать на прощение? Прямо сейчас?..
Сердце Джона колотится как ненормальное. Он чертовски хорошо понимает, что за этим стоит. — Прямо сейчас? Здесь?
Шерлок не отвечает, но глаза его быстро темнеют, и приоткрываются губы.
— Господи, — стонет Джон, от собственного протяжного стона заводясь с полоборота, — как же я люблю нашу кухню…
Ночью они не выпускают друг друга из рук: ласкают, поглаживают, плавно обтекая ладонями контуры тела, вновь и вновь отзываясь на прикосновения вспышкой желания — мучительного, отчаянного, давнего. Великое открытие Джона — истина, смехотворная, как и все, претендующие на величие, — рассыпается в прах. Остается только любовь — живая, земная, не признающая надуманных просветлений и настойчиво требующая своего. И Джон с радостью ей уступает. Он наконец-то делает это. Не веря, задыхаясь и едва не рыдая от нежности. Наслаждаясь стонами Шерлока, страстно целуя его лицо и тело. Его волосы. Пальцы на руках и ногах. Он шепчет «Шерлок, Шерлок, Шерлок…» и больше ничего не может сказать. Шерлок полностью обессилен, его обнаженность граничит с бесстыдством — согнутые в коленях ноги раскинуты, промежность раскрыта (это он раскрыл её только что — руками и членом, боже, это и в самом деле случилось!), и это ошеломляюще откровенно. Прекрасно. В груди горячо и больно — непереносимое чувство любви. Джон наклоняется и осторожно прикасается ртом. Слизывает смесь пота и семени. Закрывает глаза, наслаждается. Вкус Шерлока бесподобен. Джон готов поклясться, что никогда не устанет целовать его там.
Я люблю тебя. Мне больно даже дышать.
Теперь они по-настоящему вместе. Собственные представления о гармонии, совсем недавно воспринимаемые Джоном так вдумчиво и так серьезно, сейчас кажутся ему ужасно смешными. Быть счастливым без поцелуев Шерлока? Пусть эта нелепая истина катится в чертово пекло, там ей самое место. А у него останется Шерлок. Непостижимый Шерлок, всегда готовый к любви. Джон не устает удивляться — сколько в Шерлоке страсти, и как он в ней ненасытен. Обхватит с голодным желанием и нетерпением, стиснет властно и… И всё это без намека на какую-либо благопристойность. Только не между ними. Он не груб. Бога ради, конечно же, нет. Он просто настойчив. Настойчивее, чем когда-либо. И Джон от этого без ума.
Любовь моя. Я умру за тебя. Отдам всю свою кровь до капли.
Экзальтация?
Да. Ну и что. Шерлоку нравится всё, что Джон делает и говорит.
Мир обретает целостность, и они живут в этом мире обыкновенно и просто, словно так было всегда. Словно не существовало разлуки, и безысходность не подступала к ним удушливой чернотой.
Мэри больше не позвонила ни разу. Ни разу после развода не дала о себя знать.
Но это ничего не меняет — воспоминания о ней надолго задержатся в их сердцах. Горечью. Неугасаемым чувством вины. Ревностно оберегаемой тайной — единственной, которая между ними возможна, и которую так нелепо друг от друга скрывать.
Но горечь эта, каким бы ядовитым её вкус ни казался, с каждым прожитым днем, с каждым объятием и поцелуем будет становиться чуть мягче, чуть бархатистее и нежнее, теряя свою ранящую остроту. Глаза Шерлока хрустально прозрачны и полны счастливого света, и в дни, когда на душе становится муторно (бедная Мэри, она наверняка одинока), Джон целует их особенно горячо, и это служит ему искуплением.
Когда-нибудь боль утихнет, и рана перестанет саднить.
Ведь жизнь продолжается.
Жизнь
Всегда
Продолжается.
До свадьбы, глядишь, заживет.
Комментарий к Глава 34 Не могу больше
http://aws.boxofficebuz.com/shows/images/fanart-176941-7.jpg
https://metrouk2.files.wordpress.com/2013/11/17_image.jpg
http://img-fotki.yandex.ru/get/9111/19779505.48/0_dc22a_803c2796_orig
http://i99.ltalk.ru/cs4417.userapi.com/u146457692/142715504/y_31637daa.jpg
http://cs14115.vk.me/c622618/v622618537/d44b/xBGPCat-li4.jpg
http://i.viewy.ru/data/photo/fe/b6/feb6dfbde9AFQVWPY_269025_7b54b0581d.jpg
http://41.media.tumblr.com/88b3a1839b555998f2f88924ab549f28/tumblr_o691b5hESS1s02btko1_500.png
https://pp.vk.me/c630118/v630118140/2b63e/6obcKykSpKo.jpg
http://static.tumblr.com/3xxmf8f/QXLmapmuv/221b.jpg
Конец)))
ПРИМЕЧАНИЯ:
Я знаю, дорогие мои, что в чем-то эта заключительная глава схожа с заключительной главой Гражданки (пишу это для тех, кто её читал). Но первоначальный вариант, написанный больше года назад, сегодня показался мне неприемлемым — слишком грустным, слишком тяжелым. Ведь намек на ХЭ — это всё-таки не ХЭ. Поэтому я решила рискнуть и повториться, хотя для этого мне пришлось переписать главу заново) Ну их, эти *намеки*, решила я. Пусть всё будет ослепительно хорошо))