— Ух, ты, — Мартин замер перед буфетом, словно заинтригованный зритель, который опоздал на первую часть приключенческого фильма. Он даже шею вытянул от нетерпения и затем осторожно потянул дверцу на себя:
— Можно?
Свет от резных стёклышек рассыпался бриллиантовой россыпью. На белом потолке загорелась рубиново-зелёная звезда.
— Это даже круче, чем унитаз, — Мартин засунул голову в первое попавшееся отделение, — скажи честно, ты играла в этом буфете во всяких принцесс, волшебников и рыцарей?
Они дышали с ним на одной волне и Женя почувствовала, как у неё невольно навернулись слёзы.
— Ты чего? Слушай, не надо. Я не хотел сказать чего-то обидного и, вообще, не люблю, когда девчонки ревут.
Женя очутилась в его объятиях. Мартин прижал её к себе так сильно, что в другое время она бы задохнулась, но сейчас ждала, что бы он сжимал её ещё сильнее, не отпуская от себя не на секунду.
— Да, я не из-за этого, — чуть слышно всхлипнула она, стараясь не разреветься в голос, — просто буфет жалко. Его скоро выкинут, а это моё детство.
На самом деле Женя врала. Она снова пропустила, что-то важное. Сделала непоправимое. Купилась на посылы человека, который в её жизни давно стал чемоданом без ручки, который и нести не удобно и бросить жалко. Игорь давно стал для неё символом разрушения, но Женя снова и снова велась на его посылы, как мотылёк на свет, не понимая почему не может остановиться.
— Да, не плачь ты. Пойдём лучше чай пить, ты же обещала.
Мартин отпустил её с неохотой. Они прошли на кухню и Женя занялась приготовлением чая, невольно радуясь, что Мартин не позволил ей раскиснуть окончательно.
— Я скучал, — неожиданно сообщил он и влез Жене под руку, — правда. Очень.
— Ты, что творишь? Я тебя сейчас обварю.
— Обвари, — согласился Мартин, — я тебе уже говорил, что не умею красиво говорить. От слова совсем. Мне жаль, что так получилось. Ты понимаешь о, чем я?
— Понимаю. Женя почувствовала, как в носу снова защипало.
— А ещё, я в курсе, что Ольгерд растрепал мою историю. Знаешь, у меня было время, когда я хотел сдохнуть. Просто выключится. Выпилиться. Ну, не знаю, как ещё там… А потом появилась ты, и я просто хочу быть с тобой…
Мартин не договорил. Для него это действительно было пределом красноречия. Женя поставила чайник на место и осторожно прихватила Мартина за затылок.
— Я тебя услышала, — она помолчала, перебирая пальцами его спутанные кудри, — всё… прошу тебя, не надо — иначе я зареву. Давай лучше поешь. Не Бог весть, что, но…
— Ммм, — промычал Мартин, потираясь о неё головой, — пожалуйста, не плачь. Я не могу смотреть, как ты ревёшь. У тебя сразу такой несчастный вид делается, как у обиженного ребёнка. А утешать я не умею. Ну, что у тебя там?
Они сели за кухонный стол.
— Чай. Пряники. Немного печенья. Домашнее варенье.
— Честно говоря, не люблю я сладкого, — вздохнул Мартин, — только ради тебя.
Он отправил в рот полную ложку черничного варенья и зажмурился:
— Я признаться очень устал. Не думал, что постоянное пребывание в автобусе это так тяжело. С душем опять же проблемы. Одно желание: помыться и хорошенько выспаться. Слушай, а можно я сполоснусь в твоей диковинной ванне?
— Теперь ты у меня в гостях, — усмехнулась Женя, — мойся, конечно.
Пока Мартин плескался в ванне, она не спеша убрала чайную посуду, вытерла со стола крошки. У неё было странное состояние. То ли де жа вю, то ли сон на яву. Вспомнилось, как во время шторма они провели время у Мартина в квартире. Мимолётное ощущение счастья. Почти неуловимый миг, когда она почувствовала себя любимой. И такое ощущение, что это было ни с ней.
Ведь они с Анной разобрали, что мужчина, который бьёт жену — мстит своей матери. Что Игорь очень высокого мнения о себе и думает, что ему позволено всё. А то, что ему удалось вернуть Женю, подчинить себе уже новую красивую, успешную личность, он получил неслыханное удовлетворение от своего всевластия. Игорь получил особое удовольствие, видя, как она теряет контроль и погружается в прежнее состояние самокопания, подстраивания и угождения.