Вместе с утром ко мне пришла головная боль. Я уже не знала, что мне делать и какую таблетку пить. Хотелось, чтобы это просто прекратилось. К обеду стал названивать Клим и стал что-то требовать от меня, оказывается, он был в офисе и чем-то помогал. Так и не поняв, что ему нужно, послав ко всем добрым людям, я сбросила. Еще его мне не хватало для полного счастья. Саши дома не было, и пребывав в не очень здравом расположении духа, принялась к заброшенному делу – пересмотру старых работ. Через час позвонила Марина и позвала вечером с ней прогуляться перед сном. Сразу я это восприняла в штыки, но потом подумала, что, может, станет после прогулки легче и согласилась. После пару часов ковыряний в забытых работах и прошлом, заварила имбирный чай и пошла принимать ванную.
Как долго можно так оставаться с самим собой, чтобы не сойти с ума, не сбежать, не испугаться? Иногда эта тишина успокаивает, упорядочивает мысли, но иногда она пугает, настолько, что ты начинаешь слышать в голове слова нелюбимой песни, так будто она играет в наушниках. Наверное, я схожу с ума. Надеюсь, что нет. Хотя, иногда безумие привлекает своей неопределенностью, но я не хочу терять разум. Тяжело жить, когда приходится идти на сделку со своими мыслями, игнорировать их. Сложно, когда боишься доверять самому себе.
Пена в ванной вся растворилась в воде, больше нет воздушных сахарных облаков на поверхности океана, маяк пострадал от шторма, судно потонуло. Ищем тех, кто остался в живых. Не надеемся на хорошие результаты.
Голова ушла под воду, сопровождаясь гулами воздушных пузырей. Тебя нет, но я слышу твой голос в своей голове, и он не говорит покончить со всем этим. Это говорит мой собственный. Он безжалостен ко мне. Сейчас и тогда. Не знаю, что я сделала такого, от чего мне не по себе.
Тишина режет гулом. Мокрые волосы прилипли к лицу, капли стекают по ним громко ударяясь.
Чай уже остыл, и его пришлось снова подогревать. Вкусно пахло по всей квартире.
Через пару часов пришла Саша, и я предложила ей пойти с нами, но она отказалась.
Вечером все еще холодно. Воздух не успевает прогреваться. Я иду на остановку, чтобы добраться до места встречи. Марина опаздывала. Она всегда это делает. Прошло десять минут. Она пришла. Трясется от холода не меньше чем я. Пришлось идти снова за кофе.
Тянущийся автомобильный шум был фоновой композицией сегодняшнего вечера. На его фоне наши голоса растворялись и теряли любое значение, а мы говорили обо всем: о мечтах, мыслях, делах. Все слова становятся важными, когда ночь наступает, когда люди начинают слушать. Когда ты идешь рядом, и я это чувствую. Становится спокойнее, перестаю чувствовать одиночество, и я говорю сейчас не о подруге. Она весело что-то рассказывает и ее все устраивает. У нее свое дело, в котором она нашла свое счастье. Марина больше не часть нашей команды, она переезжает и я рада за нее. Дальше – больше.
Звуки вибрации, как белые пятна на черном портят тишину. Не хочу брать трубку, но Клим все звонил.
Я ответила, гул ветра ударил в трубку, он, говорит, что на крыше. Я не могу поверить, поднимаюсь с кровати, одеваюсь и бегу. Бегу на помощь.
10
Трудно вспомнить, как я сюда добралась. Это место было когда-то особенным. Мы много проводили здесь времени вдвоем, по этой же причине я его ненавижу теперь. Однажды все принимает обратную сторону, становится ближе, роднее или отдаляется. За время моего пути в голове прокрутились сотни вариантов развития событий и все они пугали. Было страшно до дрожи.
Это место было крышей дома Клима, где он сейчас снимал квартиру. Выход на нее был открыт, и, подойдя ближе, по ногам охватил пронизывающий холодный ветер. Внутри все сжалось. Толкнув тяжелую дверь, рывком я выбежала на площадку и остановилась, быстро переводя взгляд с Клима на Полину. Не ожидала ее здесь увидеть. Они оба стояли спиной поодаль друг от друга и не сразу заметили меня. Гул биения сердца, казалось, сейчас разорвет мои перепонки, да и еще не могла отдышаться, но в один момент вдруг все затихло, остановилось. Он повернулся ко мне и улыбнулся, так искренне, что мне показалось, что на меня сейчас смотрит тот мальчик из детства. Полина стояла неподвижно, даже голову в мою сторону не повернула.