Выбрать главу

— Уверен, что не ошибся адресом? — спросила я, разглядывая семейку садовых гномиков, затаившуюся в пышных кустах гортензии.

— Думаешь, здесь было много ведьм?

Через пару минут на крыльце показалась темнокожая женщина, перемазанная мукой. Она держала на руках маленькую девочку, год или полтора на вид, и казалась крайне недовольной.

— Добрый день! — сразу же крикнул Гас и вытащил свое удостоверение. — Можно вас на пару слов?

— Инквизиция? Чем обязана? Неужели и до вас докатились эти нелепые слухи о моей матери? Но она умерла полгода назад.

— А ее вещи? Вы сдали их, как положено?

— Что? — она кое-как отряхнула руки и пошла навстречу нам. — Мама не состояла на учете в инквизиции. Она просто увлекалась всякой эзотерикой и часто собирала всякий хлам. Местные сплетницы отводили от нее взгляд и шептались за спиной, но это просто провинциальные предрассудки. Здесь любой, кто выбивается из толпы, становится изгоем.

— Но это ваше? — Гас вытащил из кармана Кристобель и показал ее женщине. — Помните ее?

— Мама сделала незадолго перед кончиной, — кивнула она. — Говорила, чтобы передала внучке, якобы эта вещица сможет ее защитить, но мама к тому времени уже повредилась рассудком и постоянно несла какой-то бред.

— А у вас нет ее снимков? — я подалась вперед.

Возможно, эта ведьма и сдвинулась на почве болезни, лекарств или старости, но с магией обращалась ловко. Такие умения не появляются за один день, значит, мы могли пересекаться раньше.

— Пойдемте, — женщина махнула рукой и первой направилась в дом.

Внутри было также мило и уютно, как и снаружи. Много пространства и света, вязанные пледы на диванах, светильники, цветы в горшках и десятки семейных фотографий. Я не чувствовала здесь никакой магии, видимо она выветрилась с уходом ведьмы или же жильцы дома ей «помогли». К примеру, вызывали священника.

Женщина рассказывала что-то, но я толком ее не слушала, больше разглядывала интерьер и фотографии. Их было много, очень много. Старые и новые, с разными людьми разных возрастов. Но никого знакомого. Я просмотрела несколько десятков снимков, пока не наткнулась на один, выбивавшийся из ряда. Женщина на нем выглядела больной и одутловатой, она с трудом удерживала на руках младенца, при этом я будто видела ее лицо раньше.

— Мама была самой обычной, — говорила хозяйка дома, — работала на консервном заводе. Я вернулась сюда после колледжа и жила отдельно, мы съехались, когда у нее начались серьезные проблемы со здоровьем. Местные сплетницы обзывали ее ведьмой, но это же так, болтовня…

— Сильно сомневаюсь, — хмыкнула я и развернула другую фотографию. — Вот здесь ваша мама вместе с моими тетками, а те точно не вели вязальный кружок. Да и фотографироваться с первой встречной бы не стали.

Моментальный снимок вышел нечетким, с широким засветом, но всех участников вполне можно было узнать. Действительно мои тетки и та самая незнакомая мне ведьма, но куда моложе и бодрее, чем на своем последнем снимке.

— Она перед смертью говорила что-то о своем даре, но ей было плохо, — начала лепетать женщина, а ребенок на ее руках занервничал и потихоньку хныкал. — Это был бред, из-за лекарств. Мама была самой обычной, обычной.

Она все повторяла это, как заклинание, я же только покачала головой.

— Какие-то из ее вещей остались? — спросил Гас. Он, как и я, не спешил рассказывать, что из-за этой обычной женщины уже погибла девушка. Точнее, из-за того, как халатно обошлись с ее наследством.

— Нет, доктор посоветовал максимально избавиться от ее безделушек, чтобы ничего не напоминало, у меня только на снимки не поднялась рука. Неужели все так серьезно? — побледнела она.

— Вам предстоит ряд непростых разговоров с инквизицией, — честно ответил Гас. — Лучше, если вы вспомните, когда и кому продавали вещи.

— Вы серьезно? Их было пару коробок, остальное забрала моя сестра, я выставила все по минимальной цене, даже не помню, кто и что брал. Это не считая того, что часто отходила от прилавка, оставляя его на соседских девчонок.

Я прикрыла лицо рукой. Работы для инквизиции прибавится знатно. Целых две коробки потенциально опасных вещей разлетелись по всей округе, а то и стране. И из всего этого пока «всплыла» только Кристобель.

— А кукла? — Гаспар напомнил о Кристобель. Куклу он до сих пор держал в руках, отчего ее тряпичная голова завалилась на бок, нелепо тараща глаза.

— Мама сшила ее незадолго до смерти, сказала, что кукла будет оберегом для Дани, — она указала на хнычущую малышку. — Но ей нельзя с таким играть, это негигиенично.