– Да как тут не волноваться, – хрипло выдыхает она, вскидывая на меня смущенный взгляд.
Боже мой… Сердце замирает от вида Золотко. Она сейчас совсем другая. Не та, кем я ее знал и помнил. Да, я частенько воскрешал в памяти наши дни и ночи, прокручивал их, вспоминая ее губы, невольно слетающие с губ слова и вздохи… В прошлом. Все давно погребено, похоронено под слоем обиды, непонимания и тайн. Как она могла столько времени скрывать от меня сына?! Крепко сжимаю руль, с трудом сдерживая рвущиеся из груди вопросы. Не время, Никита… Сначала разговор с врачом, а претензии я ей выскажу потом. Изредка бросаю взгляд на Злату в зеркало заднего вида, безошибочно считывая ее настроение – она тоже думает о предстоящем разговоре.
– Злата, не волнуйся, – успокаиваю ее я. – Я сделаю все, что необходимо сейчас. И узнаю о лучших клиниках за рубежом. У Никитки есть загранпаспорт?
– Нет, – отвечает она. – Давай сначала дождемся результатов типирования крови на совместимость? Может, ты подойдешь ему как донор?
– Давай, я не против. Так будет даже лучше.
Злата оставляет нас с Никитушкой в палате и уходит, чтобы позвать врача. Глажу пацана по лицу, треплю по волосам, понимая, как был слеп. Он же копия я! И баба Зина сразу это заметила, как и Степка… Один я закрывал глаза, боясь окунуться в оглушительную реальность… Чего я боялся? Ответственности, невольной любви к сыну, которого так долго не знал, обиды и непонимания по отношению к Злате… Но сейчас я совсем не чувствую обиды – над нами черной тенью висит опасность потерять Никитушку…
– Здравствуйте, меня зовут Алина Евгеньевна, – в палату входит элегантная невысокая женщина в розовой медицинской пижаме.
– Добрый день, я Никита – отец Никитушки, – поднимаюсь с койки и протягиваю врачу руку для рукопожатия. Врач смущается от моего жеста. Понимаю – они не привыкли к такому обращению, как в Америке.
– Никита…эм…
– Федорович. Я готов на все ради спасения сына. Давайте сделаем необходимые анализы, – твердо говорю я.
– Меня обнадеживает ваше рвение, – улыбается Алина Евгеньевна. – Необходим развернутый анализ крови и анализ содержимого костного мозга. Какая у вас группа крови?
– Вторая, резус-положительный.
– Хм… У Никитушки четвертая и отрицательный резус. Ну… Будем надеяться на лучшее.
Черт… В глазах Алины Евгеньевны зажигается огонёк надежды и тотчас гаснет после реплики о моей группе крови. Но я же его отец… Может, не все потеряно?
– Доктор, надежда есть, что я подойду?
– Конечно. Пройдемте в кабинет на исследование.
Оставляю Никитку со Златой и ухожу в процедурный кабинет. Манипуляции неприятные, но я стойко переношу неудобства. Терпеливо лежу на боку, пока врач делает забор спинномозговой жидкости. Некоторое время сижу на кушетке, а потом возвращаюсь в палату.
Златка и Никитушка спят. Она прижимает сына и тихонько сопит. А Никита обнимает ее плечо и посасывает нижнюю губу. Умилительная картина… И я сгораю от желания рассказать о внуке маме. Все-таки она имеет право знать. Накрываю парочку пледом, висящем на спинке стула, и выхожу в коридор. Вынимаю из кармана пиджака смартфон и набираю телефонный номер мамы.
– Мамуль, привет, как ты?
– Да хорошо все, сыночек. Капельницу вот сделали. Врачи такие внимательные. Да и медсестры…
Мама находится в одном из лучших санаториев черноморского побережья. Как она ни противилась, но я настоял на продолжении лечения там.
– Мам, я… Черт, не думал, что будет так сложно сказать, – приваливаюсь к подоконнику и наблюдаю через окно за уличной суетой.
– Да говори уже, не томи. Что стряслось?
– Мам, у меня есть сын. Помнишь Злату Белоцерковскую?
– Еще бы… Такая любовь была, что…
– Ну, мам. В общем, она скрыла от меня беременность. Я тогда улетел в Америку, оборвал все концы.
– Боже мой, Никит! Так сколько ее мальчику лет? Пять, что ли?
– Выходит, так. Мам, есть еще она новость… Никита тяжело болен. Она именно поэтому ко мне пришла. Была вынуждена признаться. Наверное, если бы не болезнь, я и не узнал ни о чем.
– Да плевать уже на это, сынок. Ты узнал – вот что главное. Я могу увидеть внука? И чем он болен? Только не говори, что надежды нет… Я тогда… Как же мы… – всхлипывает мама в динамик.
– Надежда есть, – отвечаю твердо. – У меня есть деньги на операцию. Я все для него сделаю, мам. И… Мамуль, она его назвала Никита.
– Никита Никитьевич, так-то лучше, – гордо отвечает мама. – Напиши отделение, номер палаты, сынок. Ну и Злату спроси, она не против моего визита?