Тимур, пропустив меня вперед, шёл следом. Внутри меня потряхивало — то ли от волнения, то ли от желания. Я даже спиной чувствовала взгляд Тимура, полный едва сдерживаемой страсти. И сердце в груди трепетало в предвкушении. Как же я, оказывается, соскучилась по любви, по теплу и… по нему.
Когда мы спустились на первый этаж, из буфета вывалились две дородные женщины из бухгалтерии, обе сильно навеселе. Хохоча и покачиваясь, они сделали пару шагов нам навстречу. Но, увидев за моей спиной Тимура, то ли ойкнули, то ли икнули и мигом вернулись обратно. И так спешили, что, толкаясь, на несколько секунд застряли в дверях.
Я оглянулась, но Тимур, похоже, на них не обратил никакого внимания. Я готова была поклясться, что кроме меня он вообще сейчас перед собой ничего не видел. Что уж, это захватывало, даже очень.
Я тоже не сразу заметила, что из буфета вновь вышли ещё трое мужчин. Перекурить захотели. В отличие от дам они сдержанно кивнули Тимуру и направились куда и собирались — в дальний, противоположный, конец коридора, где находилась курилка.
Среди них был и Виктор Иванович Казаринов, уже пьяненький. Завидев меня, он вдруг отделился от коллег и, раскинув руки в стороны, двинул ко мне.
— О, Мариночка, — широко улыбнулся он, — а я тебя потерял. Ты знаешь… ты же просто красавица…
Потом он поднял слегка осоловелый взгляд, увидел Тимура. Прижав руку к груди, склонил голову.
— Здрасьте, Тимур Сергеевич. Не хотите к нам присоединиться?
Тимур не снизошел ни ответить, ни даже взглянуть на него.
— До свидания, — попрощалась я за нас обоих с Виктором Ивановичем.
На проходной Тимур остановился и, пока я сдавала ключи, велел охранникам:
— Чтобы через полчаса в офисе никого не было.
— Так там же это… ваши гуляют, — не понял его охранник.
Тимур повторять и объясняться не стал. Посмотрел на охранника выразительно, и тот сразу нервно закивал:
— Хорошо, понял, Тимур Сергеевич. Сейчас всех разгоним по домам.
Что уж, мне и самой в этот момент стало не по себе. Вот чего он сейчас-то разозлился? Я даже снова назвала его на вы, когда мы вышли на крыльцо. Но он тут же напомнил:
— Мы же договорились — наедине без официоза.
— Как прикажешь, хозяин, — пошутила я.
Тимур тут же развернулся — в глазах его полыхнуло, но от недавней злости не осталось ни следа. Он криво улыбнулся.
— Ну, смотри, ты мне сейчас руки развязала.
В машине Тимур стал опять серьезен. Вёл он сосредоточенно и молча. Можно было решить, что он просто ушёл с головой в свои мысли, но я буквально кожей чувствовала, как в салоне сгустилось напряжение. Нет, он думал о нас, о том, что скоро произойдет, и его явно снедало нетерпение. Иногда он бросал на меня взгляды, которые это только подтверждали.
Меня тоже очень волновала его близость. И даже не верилось — что вот он, рядом, мой Тимур. Я словно в прошлое вернулась. Сердце в груди то и дело замирало, как бывает, когда смотришь вниз с огромной высоты, а под ребрами так сладко ныло…
— А я вчера пыталась к тебе пробиться на прием, — забросила я пробный шар.
— Не припомню.
— Так ты меня и не пустил. Причем так страшно не пустил, что мы с Ульяной на пару чуть сознание не потеряли.
Он лишь хмыкнул, потом спросил:
— Ульяна — это дура из приемной? А ты зачем приходила? По делу или так?
— По делу.
— Надо было просто войти.
— Чтобы ты меня выгнал? Или с потрохами съел?
— Тебя бы я не выгнал, — улыбнулся Тимур. — А вот насчет второго не уверен.
Потом скосил на меня взгляд.
— А дело-то срочное?
— Ну да, документ один мне надо подписать.
— До понедельника, надеюсь, терпит?
— Ну, в общем, да.
Мысль о характеристике хоть и свербела неустанно в мозгу, но ведь просто так, без лишних вопросов, он наверняка не подпишет. Тем более сейчас, когда мы наедине. Это на работе я могла сослаться на занятость. А тут придется рассказывать всё-всё, и к такому откровению я пока была не готова. А ещё до тошноты боялась его реакции. Боялась увидеть отвращение в его глазах. Только не в его! Или хотя бы только не сегодня…
— Ну и отлично, зайдешь тогда в понедельник. Я к обеду буду.
— Хорошо.
Снова воцарилось молчание, которое именно сейчас я почему-то переносила плохо. Только нервничала сильнее.
— Как твой отец поживает? — нарушила я тишину.
— Отца парализовало.