Ирина Калачёва
Не мой немой
Мне всегда казалось, что взрослые — это такие мудрые волшебники, которые знают про всё на свете и легко найдут выход из любой ситуации. Сейчас мне (страшно подумать!) уже за сорок, и я каждый день учусь у детей: любить, прощать, дружить…
Не мой
Когда тебе семь, и ты лежишь в траве раскинув руки — происходит волшебство. Я проверяла!
Раз — и солнце становится очень близко, нужно только ладонь протянуть и схватить его за жаркий луч. Два — и дом, серая громада типичной панельной пятиэтажки, уносится за горизонт.
Далеко и близко.
Близко стрекочет кузнечик. В семь его легко поймать голой рукой, в тридцать семь — сложно увидеть.
Где-то далеко позади осталась школа и первый месяц лета, проведённый в лагере. Июль жарит, манит налево — на городской пляж, или направо — изучить дальний двор, или вверх — на вершину огромных толстых тополей.
Туда-то мы и забрались с друзьями. Женька — она худая, лёгкая, взлетела вмиг. Следом за ней Димка. Он на этом тополе знал каждую ветку.
— Сначала слева, потом закинуть ногу, опереться о ствол и потом вот туда. Тут опасно, нужно подтянуться, давай-давай, не пыхти! — важно учит меня. Получается медленно и плохо: мешает дурацкое платье — белое в синий горох — которое я ради этого самого Димки и натянула. Так хотелось казаться принцессой!
Под тополем — столик и две скамьи, здесь после обеда любят собираться старики с домино.
— Ага, а у меня мыло!
— Иду на базар…
— Рыба!
Странные крики их мы уже давно научились расшифровывать. Но этот стук костяшек по деревянной столешнице, неизменная бутылка нарзану в руках дяди Феди из восьмого дома и тонкая тросточка возле крепкого ствола тополя появятся здесь, когда солнце перевалит за зенит и спадёт полуденная жара.
А вечером на опустевшие скамейки слетятся старшие парни двора. Звонкие костяшки домино сменят потрёпанные карты. Серёга с голым торсом — самый старший, а потому авторитетный в их компании — будет раздавать первым. Потом будут песни под гитару, эти все «изгибы жёлтые» и «белый снег, серый лёд» после долгой настройки зазвенят над двором, а раздражённые старушки побегут захлопывать форточки.
Но сейчас утро. Это наше время, наш тополь и только нам, детям, принадлежат его тёплые зелёные ладони!
— Женька, обедать! — донеслось из форточки с третьего этажа. Белка-Женька метнулась вниз.
— Мне тоже пора, — объявил мой рыцарь. Как жалко! Я надеялась, что мы побудем вдвоём…
Путь вниз оказался ещё сложнее. Когда ползёшь на дерево, видишь манящее ласковое небо, а спускаешься — перед глазами твёрдая земля.
— Дим, я не могу, я боюсь.
Руки ноют, дрожат, но крепко уцепились за ветку и разжать не могу. Земля кажется сейчас так далеко! Но эти глаза моего друга и его крепкое плечо — близко. Так ведь?
Далеко и близко.
— Ну эту ногу сюда, а ту вот так, что непонятного?
Димка спрыгнул с нижней ветки и пытается разглядеть меня сквозь густую крону.
— Ну давай же, ну!
— Не могу.
— Фу, слабачка?
Я не слабачка — знаю точно. Это я отбила Димку у парней из соседнего двора. Это я не разрешила местным хулиганам снять часы с пьянчуги, прикорнувшем на газоне. Это я согласилась пройти проверку на полёт в космос и выдержала огромные перегрузки и на качели, и на карусели! Это, в конце концов, именно я сиганула на спор с крыши сарая! Но Димка нервничает, ему хочется домой, есть обязательные мамины летние щи или хлебать остывший борщ. И я понимаю, что на одного друга в моем списке стало меньше.
— Что ты здесь делаешь? А ну пошёл! Опять весь стол листьями засыплете! — раздался вдруг рык с тропинки.
Сквозь ветки я вижу, как метнулся, испугавшись окрика, Димка. По-заячьи петляя, он добежал до своего подъезда и скрылся за коричневой дверью.
К столу под тополями подошёл вечерний авторитет Серёга с авоськой и белым бидоном — из магазина, видать. Швырнул на стол плетёнку с покупками, открыл крышку холодного запотевшего бидона, запрокинул голову, чтобы сделать глоток, и встретил мой взгляд.
— Это что такое? Слезай, говорю, и дуй домой!
— Не могу.
— Застряла?
Киваю, потому что вдруг поняла, что да, так и есть, застряла. И похоже, навсегда.
Да, всё верно. Я не смогу сама спуститься. Придётся звать маму, она расплачется, вызовет пожарных с лестницей. Те приедут и будут на неё сердиться: «Что, мамаша, не уследила?» Все ребята, небось, сбегутся посмотреть, как эту трусиху в нелепом синем горошке будут снимать с дерева. Губы предательски задрожали…
— Терпи, казак, атаманом станешь! Смотри, под правой ногой у тебя толстая ветка, ставь туда лапу. Теперь с другой стороны ствола видишь ветку? Левую туда. Отлично…