— Ты бы предпочел, чтобы я вела пьяная?! — прокричала ему в лицо, извиваясь, как уж на сковородке. А он будто ловил кайф от моей беспомощности. Иначе чего так лыбился? Не иначе как слабоумие прогрессировало...
— Нет, — отмахнулся тот, словно ответственный взрослый, — я бы предпочел, чтобы ты не шастала на попойки.
В тот момент я поняла, что именно этим и буду заниматься теперь с завидной регулярностью.
— Аааа! Жить с тобой под одной крышей невыносимо! — закрыв глаза, прошептала обреченно.
— Полностью согласен. Не выносимо, Марина. — я не видела лица Жени, но голос его был на редкость хриплым, низким, глубоким.
Его руки, удерживающие мои кисти «по швам», вдруг шевельнулись. Я ощутила шершавые пальцы, ерзающиеся вверх-вниз, будто поглаживающие кожу. Почему-то одна мысль об этом вызвала мурашки даже в желудке.
— Тогда съезжай, — я сама удивилась тому, как ровно звучала. Во рту пересохло, мысли еще больше спутались. — Прямо сейчас. Без всяких психологов.
— Я не говорил, что хочу съезжать, Марина. Наоборот. Хочу все меньше.
Я резко распахнула глаза, шокированная его странным заявлением, и заметила, что смотрит он совершенно не на меня. Куда-то значительно пониже лица. Очень хотелось бы верить, что привлекла его не моя голая грудь, четко прорисованная сквозь тонкую розовую майку, а Барби – нарисованная на ней.
Мне показалось, что Женя слегка качнулся вниз туловищем, бедра его плотнее вжались в мое тело. Я перестала дышать до болезненного жжения в легких. Понятия не имела, что он собирался сделать, но почему-то не додумалась ему помешать. Или не хотела? Нет, скорее первое.
А потом он резко отпрянул, встав на ноги рядом с кроватью. Потянул меня за руку, поднимая на ноги, после чего буквально вытурив из своей спальни:
— Иди.
— Но…
— Книжку почитай. Буквы хоть вспомнишь... Сегодня без гаджетов! — рявкнул он, чуть не впечатав дверь мне в нос, захлопывая ее резко и, как-то уж слишком поспешно. Будто сам боялся передумать.
Весь день я провалялась в постели с томиком «Унесенные ветром» в оригинале. Мой английский значительно проседал, но благодаря террору Женечки удалось здорово его подтянуть.
К назначенному времени я чувствовала внутри страх. Словно… Все это уже было. Будто я попала в чертов «День Сурка», где каждый день идентичен прежнему.
Целоваться с Женей я не хотела. Это даже в голове моей не укладывалось! Потому решила поменять правила сна: никакого макияжа, скромный хвостик. Поверх свободного синего вязанного платья натянула еще и свитер крупной вязки. Никаких каблуков, лишь кроссовки.
— Ты милостыню идешь просить? — странно осмотрев меня с ног до головы, заключил этот умник. — Я бы тебе копейку не дал. Максимум – жвачку. И то, с ментолом. Которую терпеть не могу.
В отличие от меня, Женя буквально сверкал. Мало того, что нарядился, как на парад: черный костюм с иголочки, галстук и даже лаковые туфли. Надушился! Волосы уложил! И глаза так блестели, будто успел стопочку вискаря бахнуть.
— А тебе и не надо мне ничего давать, Женечка, — ехидно процедила, натягивая черные очки. Даже взглядом с ним встречаться не хотела. — Разве что свободу. Жду не дождусь, когда могу сменить замки с чистой совестью.
Довольная, я развернулась и быстро направилась к входной двери, но когда пальцы коснулись руки, Женя вдруг оказался позади. Слишком близко, буквально зажимая меня между своим телом и железной конструкцией. Его рука сомкнулась на моей, не давая выйти на лестничную площадку.
— И зачем тебе свобода? — процедил он недовольно. Буквально шипел в ухо. К своему несчастью, я чувствовала бешенное биение его сердца и то, как нервно вздымалась грудь. — Что ты будешь с ней делать?
— Устраивать свою жизнь, — мне стало нервно. Все происходящее было совершенно неправильно. Более того: не похоже на Женю. Что за черт на него нашел? Сегодня он вел себя неадекватней обычного.
— Дай угадаю, — голос мужчины звучал еще громче. Он походил на бомбу, которая вот-вот рванет. — будешь строить тут отношения с тем сосунком, с которым трахаешься?
Я поморщилась на последнем слове, оно больно резануло по ушам, и полоснуло гордость. Сцепив зубы, холодно отчеканила: