— Ксюш?
— Я не знаю, Маш…
— Чего?
— Я запуталась.
— Я знаю.
— Да? — Слегка поворачивает голову, будто не веря, что кто-то может её понять.
— Тебе страшно?
Тихо шепчет:
— Я не знаю… Ян же рядом. Я не должна ничего бояться, верно?
За таким обычно следует "Но".
— Но?
— Ты же знаешь, что мы не специально… Что это…
— Что нужно нести ответственность во взрослой жизни, верно?
Выдыхает…
— Что в тебе растёт новая жизнь?
Словно не слышит, погружая меня в шепоте:
— Мы же только… только на мой день рождения, я же… мы только начали всерьёз быть вместе.
Жмурюсь, пытаясь не вспоминать ни-че-го.
— Я знаю. Только и от пары раз появляются дети, как видишь. Вы же хотели стать взрослее, стали? Он же уверял тебя, что всё будет в порядке. В порядке? Всё чудесно? Кто мне обещал, что будет включать голову, Ксень?
— Не начинай.
— А кто, если не я, Ксюш?
Собирается вскочить, пока договариваю.
— Хоть понимаешь, что ребёнок — это на всю жизнь?
— Да понимаю я!
Глотаю своё "Да ты сама ещё ребёнок, глупая! Только притворяешься взрослой", зная, что убежит. Выдыхаю и пытаюсь вернуть её на место. Нельзя, нельзя отпускать сейчас, закроется и больше никогда не придёт.
— Что Ян говорит?
— Да счастлив он!
— И поэтому три дня у нас не появлялся?
— Ну…
— Ну?
— Ну, тоже боится… — Ложится обратно, закрывая лицо рукой. — Поэтому, пожалуйста, Маш…
— Если ты снова про Новый Год, даже не начинай!
— Маш! — Вскакивает, повернувшись. — Пожалуйста!? Что тебе стоит, ну? Я же правда ужасно боюсь… А если его отец Яна отговорит!? Если он меня бросит? Что мне делать тогда? Если мне и правда придётся у…убить…
Её голос впервые за все дни дёргается, напоминая мне, что именно этому неожиданно повзрослевшему ребенку пришлось проходить через всё это: задержку, тошноту, дрожь от положительного теста, разговор со мной, заподозрившей неладное с первого дня, разговор с Яном и жуткий страх, что все её бросят. Может, пока для 18-летней девочки этого достаточно? Впереди вся беременность, роды, ребёнок, в конце концов…
И что я сделаю? Спасу от всех несчастий? Приду к Андрею Константиновичу и обрадую его новостью, от которой сама в полнейшем "восторге"?
— Только не говори, что это моя жизнь, что я во всём виновата, что это моя ответственность, что мне теперь всё…
— Это же правда так.
— Ты думаешь я этого не знаю!? Знаешь, как на меня гинеколог сегодня смотрела? Спросила, есть ли 18, блин, и обрадовалась, что не надо вызывать полицию.
Молчу, не найдя, что ответить. И правда думала, что не знает, не задумывается, прожигает жизнь, творя всё, что вздумается, кидая в меня ошмётки последствий. Мол, "что там? Беременность? О, отлично, идём дальше.", примерно как "что там? Пару тысяч на фест? О, без проблем, сейчас у Ричи стрельну!"
— Маш…
— Я думаю.
— Хотя бы ты не отворачивайся от меня, если всё пойдёт не так, ладно?
Закрываю глаза.
— Я не брошу. Не думай о плохом, не нервничай, это вредно в конце концов. — И почему эта фраза кажется такой знакомой? Ерунда какая-то.
Минуты катятся, медленно склоняя меня ко сну. Решаю, что сестра наконец-то заснула, но вздрагиваю от её вопроса:
— Думаешь, папа с мамой тоже были бы против?
Еле выдавливаю:
— Не знаю.
— Мне кажется, что мама бы поддержала.
— Они тебя очень любили.
— И тебя.
Ломано улыбаюсь.
— И меня.
Глубоко вздыхает.
— Маш, мне брать академ? Или вообще универ бросить? Будет же тяжело…
— Даже не думай, эй!
Ловит мой взгляд, всерьёз не понимая.
— Почему?
— Потом не закончишь, у тебя срок когда? Просчитали?
— Врач говорит, что конец августа…
— Тем более. Даже не думай, успеешь сдать летнюю сессию, родишь и к зимней сессии спокойно пойдёшь учиться. Заочка же, Ксюш.
— Может ты и права…
— Даже не думай бросить, ладно? Обещаешь?
Тихо и едва слышно:
— Угу… Но это же дорого.
— Я заработаю.
— Маш…
— Я уже всё просчитала, всё в порядке. Говорю же, новый проект предложили.
И зачем я обнадёживаю её сейчас? Ради чего? Только та наконец меняется, превращаясь в привычную Ксюшу:
— А у тебя точно ничего с его отцом не было?
Фу, аж противно.
— Спи уже, мерзость моя.
— Маш, ну! Это же он тебя поцеловал, да? Он же красивый… как Ян. Ты что ничего к нему не чувствуешь?
Не сдерживаю смешок.
— И может вы вместе будете? Это же хорошо… Может, он тогда не скажет ничего Яну?
Пожимаю плечами. Даже думать не хочу об этом сейчас.
Но должна ли я переступить через всё недавнее и согласиться встать на их сторону? Почему моя уверенность в отрицательном ответе после этого разговора начинает рассыпаться? Она справится сама?
Если нет, что тогда? Я себе это позже прощу? Прощу, что отказалась встать на её сторону?
Если Он и правда не примет их… Он же взрослый мужчина, в конце концов, кто знает, как отнесётся… Но если буду там, разве смогу изменить хоть что-то?
Запуталась совершенно, только Ксюша уже мирно сопит рядом, снова оставляя меня одну с её проблемами. Не знаю, как поступить, да и послезавтра уже на работу. В конце концов, может, за эту короткую неделю всё снова изменится? Надеюсь на это. Ага, метеорит упадёт на Землю, не иначе.
Глава 12 — четыре мировых работника и один странный тимлид
Мария.
Как же хотелось выспаться, но вместо этого в воскресенье устроила сама себе ген. уборку, отправив Ксюшу гулять на улице и не дышать грязью.
Даже перебрала пару сожженных материнок, на которых много лет назад пыталась научиться паять. К счастью, сломаны они были до меня. Наконец решилась перетрясти свои записи с университета, что хотела отдать Яну, только тот ни желания, ни стремления войтивайти* никогда не проявлял.
Наверное, поэтому на работе на него все посматривали снисходительно, так, мол — " да, да, ты тут из-за папочки ". И потому сейчас, после того, как утро понедельника опять не задалось из-за тошноты Ксюшки, и после того, как опять чуть не опоздала на работу, я стою возле своего места и думаю, какая собака приклеила мне стикер в форме сердечка с тремя очевидными буквами наших инициалов на монитор "М.А.Я". Мария Алексеевна, Ян Андреевич. Весело им…
Оборачиваюсь к парням, что безуспешно пытаются сдерживать смех.
— Это смешно?
— Ричи, конечно. — Хохочет Лёня и тут же ныряет к статистике, пытаясь проанализировать конверсию переходов с тестовых лендинг-страничек*.
— Почему сердце-то?
Поворачиваюсь к Толе, что из этой троицы всегда был самым адекватным. Тот стучит по наушникам, намекая, что занят разговором. Впрочем, Макс не дожидается и выдаёт себя сам:
— Ты на корпоративе ныла, Ричи.
— Да? О чём?
Мотает головой, потому вкрадчиво меняю вопрос, надеясь, что ошиблась:
— О ком?
— О Падаване*, о ком ещё… А потом вообще куда-то пропала!
Вот теперь троица не сдерживается, отбрасывая все свои дела. Только мне от того становится впервые за последние дни смешно, будто я почувствовала себя наконец в своей тарелке.
— Реально этот блондинчик нравится? Он же…
Не успевает договорить, осекаясь и всматриваясь куда-то за мою спину. Медленно поворачиваюсь, чувствуя, как всё внутри заранее начинает сжиматься.
Андрей Константинович стоит в дверях, прислонив голову к дверному косяку, сощурившись и изучая часть своей команды. Все замирают, но тут же притворяются жутко занятыми: Толя вспоминает про разговор с одним из филиалов, Макс сразу находит отвёртку, но не знает, что открутить, судорожно перебирая все свои вещи на столе, Лёня же пытается не оглядываться. А я? А мне поздно, у меня сердечко и в принципе всё это… нелепо, но смешно.
Заходит внутрь, кивнув на наше недружное приветствие. Проходит мимо, скользнув беглым взглядом по моей улыбке, что сразу же сходит на нет, но вместо того, чтобы уйти к себе, замирает у доски для срочных записей, берёт синий маркер и пишет что-то. Спустя пару секунд оборачивается, стучит маркером по столу рядом, будто мы все без того на него не смотрели, и выдаёт: