[Что я хочу остаться]
Ни разу за все года на парковке этой клиники в этот день не было парковочных мест, сегодня же приходится делать круг, останавливаться за сто метров и выходить в снежно-грязевую кашу. Окей, я просто приехал позже. Сам виноват.
Дожидаюсь очереди в гардеробную, провожаю взглядом 3-ех погодок и сильно вымотанную женщину, что пыталась их усмерить и сдать-таки целую вереницу вещей. Отдаю куртку, надеваю бахилы и еле успеваю зацепиться рукой, поскальзываясь на луже грязи… здесь.
— Ой, аккуратнее! — Кричит кто-то позади.
Отмахиваюсь, ухожу к кабинету. Снова очередь, снова женщина с детьми, один из которых пытается залезть на меня. Та зачем-то извиняться, отталкивает, безрезультатно, бессмысленно.
Сдаю кровь, прохожу на КТГ, УЗИ, и вместо привычного получаса, что обычно занимал обход, вхожу в кафе на пятом этаже только спустя два часа.
Забираю гранатовый сок, сажусь возле окна, вглядываясь в белую линию горизонта, немного размытую туманом. Отпиваю глоток, еле справляясь с кисло-сладком, даже скорее терпким вкусом, и вздрагиваю от детского щебетания рядом.
— Дядь! — Оборачиваюсь, всматриваясь в карие глаза пятилетнего мальчишки, что одолевал меня все утро.
— М? — Улыбнулся в ответ играющему озорству.
— Дядь, а что у меня в [л]уке?
Только сейчас обращаю внимание на спрятанные за спиной руки. Пожимаю плечами.
— Ну, угадай!
Замечаю за столом наискосок его братьев, разглядывающих нас, и их маму, сжимающую гору скомканных салфеток перед собой, удерживая телефон плечом возле уха.
— Я не хочу проходить через это, слышишь?! — Почти кричит в трубку.
Ребенок рядом окликает вновь.
— Дядь, ну?
Точно… замечаю фантики в руках младших.
— Конфета? — Снова улыбаюсь.
Ребенок удивленно хлопает глазами и протягивает кулачок, через миг и правда протянув такой же голубой фантик.
— Ты волшебник?
— Вовсе нет.
— А как ты узнал? Точно… может, ты Дед Мо[л]оз?
Улыбнулся вновь.
— Разве похож?
— Ну, мне никогда не н[л]авилась его бо[л]ода. — Рассуждает, погружая меня в наш диалог. — Знаешь, нынче я поп[л]осил нам машину, а толку? Ты же не пода[л]ишь… Будут опять конфеты…
Только телефонный разговор не думает заканчиваться, доносясь обрывками, от которых хочется отмахнуться:
— Ты думаешь, я хотела? Это мне рожать, эй! Это мой выбор… И… сделай уже что-нибудь, слышишь?
Бросает трубку и только после этого замечает, кажется, Давида, уже усевшегося напротив. Вскакивает, подбегая и опять извиняясь.
— Не стоит, все в порядке.
Она на миг замирает, посмотрев на меня взглядом старшего сына, будто сопротивляясь последней фразе. Сам не знаю зачем, но уже предлагаю:
— Вас подвезти? Давид сказал, что вы все без машины…
Уверяет в обратном, уже отходя к своему столу, хотя по изредка брошенным взглядам старшего видно — мама неплохо врет, но и не обязана отвечать на любезность постороннего мужика. Как и я не обязан влезать в чью-то жизнь, предлагая никому ненужную помощь.
Интересно, когда я это уже пойму и перестану "притворяться добреньким и заботиться о чужой беременной девушке"? Почему всё сводится именно к ней!?
Допиваю сок, ухожу к терапевту, радуюсь, что хоть тут сегодня принимают по времени. Заверяют, что результаты в порядке, хоть в крови, кажется, что-то немного завышено. Ухожу к машине, бросаю скрин на сиденье рядом и только сейчас понимаю, что Жили уже раза 4-ре оповещала о звонке.
Перезваниваю сыну:
— Пап, ну, наконец-то! Ты где вообще?
Отъезжаю, переключив на громкую связь.
— В больнице был.
— В больнице? Ты!? А… — Вспоминает. — Точно, конец года же… В общем, мы часам к 8-и приедем, ладно? Я там продукты закинул…
Усмехнулся.
— Ты и продукты?
Ян довольно подтвердил.
— Взрослеешь?
— Конечно!
— Всё так серьезно?
Еще больше гордости в тоне.
— Конечно…
Пытаюсь стереть с лица иронию, поворачивая на одном из перекрестков.
— Короче, ты их разбери, ага? Я уже уехал. Потом вечером что-нибудь приготовим.
— Сам не мог?
— Ну, пааап… Ладно, я отключаюсь. До вечера.
Скидываю звонок.
Прек-рас-но. Чу-дес-но. Почему меня всё уже так раздражает?
До последнего откладываю поездку до дома, сочиняя тысячу ненужных дел. Паркуюсь у въезда в гараж только около 4-ех, решаю сразу же сгрести снег с тропинки, чтобы "золушка" не погрязла своими туфельками в здешних непроходимых дебрях… лучше бы погрязла.
Почему я так злюсь!?
Беру лопату из кладовой и вдруг замираю у входа, смотря, как сосед напротив украшает фасад дома гирляндами, а его жена вытаскивает огромную коробку новогодних игрушек. Киваю на их приветствие и искренне делаю вид, что занят уборкой территории. В конце концов, новогоднего настроения мне еще не хватало.
Через полчаса захожу внутрь, скидываю с заледеневших ладоней перчатки, следом отправляю курточку. Зарекаюсь высушить неподходящие для подобного заостренные ботинки, но плюю и просто прохожу мимо Дже-Зи. Надо бы повысить градус в доме, но панель управления так же остается не тронутой.
Черт возьми, надо успокоиться. Что такого? Подумаешь, сын приведет девушку, подумаешь, какую уже ночь не могу выспаться, подумаешь, она заверяла, что всё не так…
И я в это поверил. Где-то очень глубоко… тот самый огонёк сильно подрос.
Прохожу на кухню, вижу огромный пакет на столе, из которого торчит непонятно что: и копченая курица, и выкатившиеся банки с консервированными ананасами, и батон, и зелень с фруктами, и, о, великолепно, колбаса с сыром и какой-то магазинной заправкой.
Оставляю все нетронутым, лишь ради приличия достав из морозилки куски говядины. Закидываю те в мультиварку, режу пару луковиц, добавляю туда же. Включаю таймер и ухожу на второй.
Решаю в оставшееся время хоть немного поспать, но вместо этого уже через пару минут вскакиваю с кровати и снова иду на кухню. Достаю из шкафа стеклянный сервиз на 4-ре персоны, бросаю в раковину. Тянусь к салфеткам, кидаю на стол, нахожу даже что-то, напоминающее скатерть… откуда это нечто в моем доме? Кто-то дарил? Не помню…
Фыркаю, снова взглянув на продукты, сверяю время на таймере мультиварки (будто оно могло сдвинуться больше, чем на десять минут), ухожу в душ, чуть не запнувшись за Джей-Зи, пытаясь выбросить из головы строчки из утренней песни.
"I never shoot to miss
[Стреляя, я никогда не промахивался,]
But I feel like a storm is coming."*
[Но я чувствую, что грядёт буря.]
Кстати, да. Что там обещали на Новый Год?
— Жиль, погода на завтра.
Сквозь шум воды:
"Температура понизится до — 25, влажность воздуха выше нормы, сильный снегопад и порывистые усиления ветра до 10 метров в секунду. Хотите спросить что-то еще?"
— Нет.
"Команда не распознана."
Повторяю громче, услышав в ответ характерный писк завершения диалога.
Подставляю лицо под поток, не понимая, ради чего сейчас переживать. Капли струятся по телу, хоть немного приводя то в порядок.
Вытираюсь, накидываю халат, ухожу в зал. Ложусь на диван, но тут же вскакиваю, всматриваясь в чертово окно.
— Жиль…
Не успеваю дать команду, в уже опустившейся мгле "любуясь" переливающимся огоньками через дорогу.
"У Вас один входящий звонок"
— Кто?
Мог и не спрашивать. Принимаю вызов, сразу же уходя переодеться.
— Да.
— Пап, выйди, встреть нас, мы минут через пять подъедем.
Надеваю первые попавшиеся джинсы, футболку, ухожу в коридор. Снова запинаюсь о пылесос, только после этого включив здесь свет.
Накидываю куртку, надеваю ту же обувь, выхожу во двор.
Игнорирую пробравшую дрожь, будто не замечая, как леденеют еще не высохшие волосы. Замечаю свет фар и шашечку такси вдалеке, слушая мотив новогодних песен, транслируемых на весь околоток из чьего-то приемника.