Перепрыгиваю невысокий заборчик и быстро скольжу ко входу.
Три звонка, мать вашу, как её там зовут? Почти сразу слышу лай, но хозяйка все не торопится. Время тянется и не спешит обновиться, не открывая эту чертову дверь. Успеваю нажать еще раз, разразив этот дом гулом стандартной китайской безделушки.
— Привет… — Удивленно улыбается глав. врач гинекологического отделения в местной больнице, придерживая высунувшегося ретривера. — Какими судьбами?.
— Добрый вечер. У меня там, — Показываю на машину. — девчонка беременная с кровотечением…
Улыбка сходит с лица, уступая место угрюмому сжатию губ.
— Ты шшш-шутишь?
— Ларис, пожалуйста.
— Андрей, я только с суток! Вези свою в гинекологию, завтра буду на обходе — посмотрю.
И почти закрывает дверь.
— Лар, с меня кофе. — Дверь притормаживает. — Это у сына девушка, без тебя никак.
— Да ну ё-моё! Кофе не отделаешься! — Дверь закрывается, но напоследок слышу. — Сейчас хоть куртку накину.
Возвращаюсь в машину, сажусь и встречаю немой вопрос.
— Это врач, Маш.
— Она…
— Поедет с нами в гинекологию. Пристегнись наконец. — Оборачиваюсь к трясущейся Ксюше. — Жива?
Та нервно улыбается белейшими губами, кивнув.
— Не бойся, ладно? Сейчас тетя крутая сядет, попытайся ей все рассказать. Да?
Кивнула. Отлично…
— Нам долго ехать?
Оборачиваюсь к Ричи, когда пассажирская дверца наконец открывается.
— Минут десять, если шоссе свободно.
Лариса Михайловна садится поудобнее, немного сдвигая Ксюшу.
— Ну, я час назад за пять долетела к сериальчику… — Веселый тон сменяется сбором анамнеза. — Так, дорогая. Беременность первая?
Подтверждают, побуждая меня наконец очнуться и выехать отсюда.
— Ни абортов, ни выкидыша раньше?
Снова подтверждают.
— Срок знаешь?
— Восьмая неделя.
— Болело долго?
— Тянуло весь вечер.
Да чтоб их. Спрашивал же. Сворачиваю с нашей улицы, пытаясь больше не думать ни о чем. Только рядом Ричи всё никак не успокоится и не сядет нормально.
Потому беру её ладонь, лишь на миг оторвав взгляд от дороги. Перекладываю с подлокотника на её колено.
— Успокойся.
Что сказать? Обнадежить, что всё будет нормально? Я не Бог, чтобы что-то знать.
Та вглядывается в меня чуть ли не со слезами, раз от разу прикусывая губы. Немного… подождать… просто довезти их до больницы.
Я не буду врать, что всё будет хорошо. Едва ли всё обойдется. Точка… даже из-за её непролитых слез. Лучше молчать, чем обнадежить и потом собирать ее по кускам.
Где там эта чертова районная?
— О, только ты не в курсе же.. — Громко врывается Лариса. — У нас вход перенесли, нужно будет через третьи ворота заехать.
Почему Ричи пугается каждого предложения?
— Это где?
— Возле хозблока и морга.
Посмотрел в зеркало заднего вида.
— Серьезно?
— Ага, уж полгода так, всё ремонт в первом отделении не могут доделать.
— Понятно.
Сворачиваю на нужную улицу, пролетая под камерами мимо чужих домов. Наконец притормаживаю возле шлагбаума. Лара опускает стекло, обмениваясь любезностями с сонной охраной. Те наконец понимают кто это и разрешают проехать.
Торможу возле запасного выхода розовой довоенной двухэтажки. Помогаю выйти Ксюше, также беру на руки. Та кажется немного живее, розовее, но может это лишь плод моего воображения и падающий желтоватый свет от плафона над старенькой деревянной дверью, что со скрипом недовольной старушки открывается благодаря Ричи.
Открываем еще одну. Входим в небольшой холл, облепленный белой старенькой плиткой. Морщусь от резкого запаха хлорки. Сворачиваю в двери приемного покоя, не сразу заметив вскочившую с граненым стаканом только налитого чая медсестру.
— Мужчина! Вы чего творите!?
Кладу Ксюшу на кушетку, наконец выдохнув. Оборачиваюсь, впервые за долгое время обрадовавшись имеющимся связям.
Женщина вытягивается по струнке, заметив вошедшую Ларису. Та здоровается и сетует:
— Вот, не успела уехать…
— Да-да, работа Вас любит. — Улыбается и поправляет форму.
Позади стонет Ксюша, прося уже хоть что-то сделать.
— Так, документы с собой? Тогда, мужчина, на выход, вещи привезли? Нет? Ну, ладно, халат с тапочками дадим… Ларис Михална, карту завожу? На анализы банку щас дам, кровь возьмем. УЗИ Вы сделаете? Только у нас место, вы ж знаете, одно только в платной…
Вмешиваюсь, отходя к двери и пропуская Лару, раздающую дополнительные указания, к кушетке.
— Я заплачу.
Врач ухмыльнулась, сдвинув прядь волос со лба Ксении. Взяла с тумбы рядом тонометр, быстро сцепив тот на тонкой руке. Акушерка рядом все пытается меня оттеснить:
— Ну, тогда утром приезжайте, как кассу откроют.
— А пока?
— Пока на выход, мужчина, сколько Вам повторять?
Киваю и все же делаю шаг назад, давая закрыть перед собой белую дверь с облупившейся краской… Так. Ричи.
Ри-чи…
Оборачиваюсь, подхожу к единственной скамейке, где сидит Маша, зажимая виски руками.
— Эй.
Поднимает взгляд и тут же стирает слезу. Что там говорят обычно? Главное — не врать?
— Маш… утром приедем.
— Угу, слышала.
Тогда что глаза такие молящие?
Сажусь на корточки возле ее ног, позволяя ей смотреть сверху вниз. Бесцеремонно касаюсь ледяной щеки, стирая очередную слезу. Только Ричи в ответ всхлипывает, больше не в силах сдерживать порыв вырывающихся слез, каждую из которых тянет остановить поцелуем, и шепчет едва слышно дрожащими губами:
— Всё будет нормально, да?
Главное — не врать, верно? Видимо, не всегда.
— Да.
Глава 32 — тот самый выход и та самая ситуация
Мария.
Закрываю глаза, заставляя себя перестать всхлипывать. Почему я постоянно реву рядом с ним? Что это за дурная степень откуда-то взявшейся откровенности?
— Маш…
Получается произнести:
— Ксюше, наверное, нужно привести какие-то вещи?
Убирает руку, помогает встать.
— Да, если оставят. Можно передать здесь все завтра.
— Ей, наверное, страшно?
Он ловит мой взгляд, едва сдвинув брови.
— А тебе?
А Мне? При чем тут я? Вздыхает и вдруг притягивает к груди, сковав в объятиях.
Нужно… оттолкнуть. Но руки так и висят вдоль тела, не желая сопротивляться. Я вдыхаю запах его парфюма, укутываюсь в тепле, исходящем от него, и думаю… почему меня это устраивает? Почему сейчас на его вопрос:
— Можем ехать?
Хочется крепче вжаться и не дать никуда уйти…
Хорошо. Допустим… Допустим, что я свихнулась окончательно.
— Да.
— Домой?
И ждёт хоть какой-то ответ, но я не хочу ничего говорить, а он не торопит, не сводя с меня глаз.
— Так… — Все же отстраняется, зачем-то проверяя карманы. — Я похоже забыл телефон в машине, надо Яну позвонить, Маш.
Телефон? Яну? Резко отпрыгиваю, словно наконец очнулась, скинув с себя его влияние, а вместе с ним и ощущение, что я в безопасности, оставив напоследок разрастающуюся тревогу… Зато замечаю зеленую мишуру и вывеску "С Новым Годом" на входной двери, хоть что-то наконец разглядев.
Безмолвно иду к машине, только сейчас сообразив, что весь макияж, судя по измазанным черным пальцам, растекся без права восстановления. Лицо холодит мороз, а снежинки норовят заледенеть на щеках сразу, даже не растворяясь.
Сажусь опять на переднее и прячу лицо, всматриваясь в окно: будто очертания морга с одиноко горящим окошком — это что-то безумно интересное.
Может, домой сейчас? Но я забыла рюкзак у него, а там, как минимум, телефон и ключи… блин. Да и Ксюша должна позвонить.
Садится на водительское, хлопнув дверью. Почему-то не спешит отъезжать, а мне стыдно повернуться.
— Маш, ты волнуешься за сестру так сильно, больницы не любишь или меня стесняешься?
— С чего Вы взяли, что я стесняюсь?