Когда наступила ночь, я с благоговением растворилась в объятиях сна. Снилось мне что-то волшебное — пещеры, ручьи, эльфийцы и, конечно же, Дагон!
Вот только сон мой прервали самым наглым образом, очнулась я резко и попыталась закричать, но рот мой был зажат рукой.
— Тише, человечка, — услышала я голос Исельнир.
К горлу моему прижималась острая сталь клинка, руки и ночи были связаны, а гадина сидела прямо на мне, оседлав меня будто лошадь!
— Ты вытрепала мне все нервы, сука, — шипела тем временем Иса, вдавливая клинок в кожу. Я почувствовала легкий всплеск боли, а потом тонкую струйку крови, которая затекла под шею.
Попыталась хоть что-то сказать, но она не желала меня слушать. Окинув взглядом покои, я обнаружила, что все спальные места пусты. Гадюшник, как он есть.
— Ищешь помощь? — усмехнулась Иса. — А ее не будет. Я всех выгнала, для них Хозяйка здесь я. А Домина нет, он уехал. Я специально проследила, как он удаляется на своем сциталиусе. Сегодня ты умрешь, человечка. Но сначала…
Клинок переметнулся от шеи к виску.
Страх сковал меня, превратил кровь в жилах из горячей, живительной в мертвый лед.
— Я изуродую тебя так, что даже если найдут — не узнают.
Лезвие впилось в кожу глубоко, делая рассекающий разрез от виска через щеку к самому подбородку. От боли, я немного очнулась, извернулась и, укусив Ису за пальцы, смогла подогнуть колено и немного сдвинуть орчиху с себя.
Я была свободна от ее тисков всего пару мгновений, но этого хватило, чтобы истошно, громко закричать.
— Ах ты, дрянь!
Девушка кинулась на меня с новой силой, на этот раз пытаясь всадить клинок мне в грудь, но я столь отчаянно извивалась и орала, что попала он в плечо, но очень удачно — всадила лезвие по самую рукоять.
От боли все поплыло перед глазами, я начала проваливаться в темноту, лишь в последнее мгновение мой взгляд уловил врывающихся в покои Ру и Трагана.
— Я теперь уродлива, да? — шепотом спросила, стараясь поменьше напрягать мышцы лица, чтобы не потревожить рану.
— Что ты! Красавица, — Урса ласково погладила меня по волосам. — Я очень аккуратно накладывала швы, будет не сильно заметно.
Если бы я могла, то сейчас бы истерически смеялась — как может быть не сильно заметен рубец от виска до подбородка? Я уродка и это уже не исправить ничем.
Боль в перевязанном плече уже почти не беспокоила — Урса напоила меня отваром, благодаря которому все чувства и ощущения притупились.
Урса молчала, пока я скользила рассеянным взглядом по стенам цвета песка. Находились мы в той части дома, куда я раньше не заходила, и комната эта выполняла функцию лазарета.
— Где Иса?
— Траган запер ее до возвращения Домина.
— А потом?
— Как-либо судить ее нельзя, но и в гареме она теперь вряд ли останется.
Это могло бы порадовать, но не сейчас. Какой в этом смысл, когда мое лицо ужасно? Когда Дагон увидит, что со мной стало, то весь флёр влечения ко мне, слетит. Он забудет обо мне сразу же.
Плакать хотелось, но слез не было, лишь глаза жгло, будто в них горячего песка насыпали.
— Поспи, маленькая госпожа, — Урса вновь нежно коснулась моих волос. — Я буду рядом, не бойся.
Слышала я уже такое, только от Дагона. Впрочем, его в произошедшем я не винила. Странно, но даже на Исельнир злости не было. Лишь отчаяние и глухое онемение внутри.
— Не надо, иди домой, — слабо отозвалась я в ответ. — С кем ты оставила малышку Дану?
— Она с моей сестрой, все хорошо.
— Ладно. Если вернется Дагон — закрой мне лицо.
— Зачем?!
— Я не хочу, чтобы он видел. Закрой чем-нибудь, лучше прямо сейчас.
Пока на лице повязка, но и она может напугать. Не хочу, чтобы даже ее видел. Не сейчас.
Урса все-таки послушалась меня, вышла поискать что-нибудь, чем можно прикрыть ужас.
Вот и правильно, мне теперь всю жизнь прикрывать лицо. Лучше сразу привыкать.
Вернулась женщина спустя несколько минут с белоснежным, шелковым платком. Неуклюже повязав его таким образом, что часть лица была скрыта, она вновь попросила меня поспать. И я послушалась. Все, что угодно, лишь бы забыться.