Мое сердце придавливает тяжеленным куском свинца, я силюсь его сбросить, извлечь из груди и отправить куда подальше. Мне нечем дышать.
– Колечко, говоришь?
Он садится на подлокотник кресла.
– Вчера вечером Престон сделал ей предложение. Кольцо он спрятал в чизкейке. Власть стереотипов! Тоска, а не праздник.
Я ломаю руки. Конечно, я знала, что это произойдет. Воскресные обеды, когда мне приходилось сидеть напротив них, буквально вопили: «Готовься! Жизель глаз не может от него отвести. Втюрилась по уши».
Невольно вспоминаю, как она объявилась на моей вечеринке на День независимости и впервые его увидела. Раньше она жила в Мемфисе и все полгода, что я встречалась с Престоном, умудрялась с ним не пересекаться. Она – высокая длинноногая блондинка, на три года младше меня, в придачу красотка: личико в форме сердечка, младенчески голубые глаза.
Помню чувство слабости в ногах, когда я их знакомила, помню, как засияли у нее глаза, когда он энергично тряхнул ее руку.
Я не замечаю, как Тофер исчезает на кухне и возвращается с бурбоном для меня.
– По-моему, сейчас тебе полезно хлебнуть дорогого напитка.
Я делаю маленький глоток.
– Бабушкино сокровище, двадцатилетняя выдержка. Если снова начать пить, то, конечно, только это.
– Она бы не возражала. Бабуля была бунтарка, прямо как ты.
Я плюхаюсь в кресло. Меня валит с ног усталость. Сейчас я кто угодно, только не бунтарка.
– Я уже это говорил, но повторю: Престон тебе не подходил. Он – надутый козел с кочергой в заднице. Это ж надо было отыскать мужика, не способного разглядеть ни тебя, ни всего того, что ты делаешь для… даже для уродливого свина!
Ромео высовывает голову из своей палатки и зыркает на Тофера. Его взгляд говорит: «Знаю-знаю, что ты обо мне сказал!»
– Он умница, чтоб ты знал!
Когда его бросили год назад на стоянке косметического салона, он был при смерти, бледная морщинистая кожа да кости, такой худенький, слабенький, едва дышал. Я вся в слезах принесла его к ветеринару. Всю дорогу молилась, чтобы малыш выжил, и клялась взять его под опеку.
Тофер берет Ромео на руки и ласково его похлопывает.
– Ладно, он неплох. Хотя, конечно, когда у него пучит животик – то еще удовольствие… Вчера, когда он носился по дому, искал тебя, я над ним сжалился и взял к себе в постель, пожертвовав своим бесценным бельем!
– Искупать его не забыл?
– Не забыл. Адские хрюшки любят устраивать бардак. Воды было! Вдобавок он сжевал резиновую уточку.
Я выдавливаю улыбку, хотя мне не до веселья.
– Серьезно, Елена, Престон не видит свою женщину. Он не обращал внимания на все твои замечательные таланты.
– Прекрати. – Я изнуренно растягиваю губы.
Он дружески меня обнимает.
– Выше голову! Надень что-нибудь удобное, поваляемся в моей постели наверху, почитаем… Потом я поведу тебя проветриться. Тебе полезно выпить, старушка.
– Я всего на полгода старше тебя. Перестань, никуда я не пойду. Мне просто хочется спрятаться в свою скорлупу. Я останусь дома.
Еще можно заняться шитьем, если я всерьез намерена установить контакты с компанией нижнего белья.
Он морщится.
– Не вздумай! Сегодня у Майкла день рождения, забыла, что ли?
Точно, совсем забыла! Майкл – один из нэшвиллских друзей Тофера, время от времени проводящий с нами время. Он – натурал, но они с Тофером не разлей вода еще со школьных времен.
Тофер косится на меня – продолжает отслеживать мою реакцию на помолвку Престона. Я не подаю вида, что мне больно.
Я вздыхаю. Может, мне и впрямь полезно развеяться, натанцеваться до одури.
– В ночные клубы я вечно заваливаюсь черт знает в чем.
Он проникновенно прижимает руки к груди.
– Доставь мне удовольствие, дай подобрать тебе наряд.
Он редко выглядит настолько оживленным.
– Мне знакомо это твое выражение лица. Намечается одна из ваших тематических встреч?
Он утвердительно кивает.
– Вчера мы с Майклом обо всем договорились. Тема – фильм «Бриолин». Я – Джон Траволта, ты – Оливия Ньютон-Джон.
Он довольно потирает руки, весь в предвкушении.
– Не надо! – взываю я. – Не хочу маскарада!
– Крепись, Елена Мишель! Я позаботился о твоем копытном любимце, а ты теперь изволь сыграть роль на нашей вечеринке. За тобой должок.
– Перестань называть меня двумя именами! Ты мне не мать.
Но он уже паясничает на ступеньках полированной лестницы из вишневого дерева в холле.
– Полюбуйся на меня, я – Сандра Ди, мне осточертела моя девственность… – Добравшись до верхней ступеньки, он кричит: – Позже я потребую от тебя деталей о Джеке Хоуке и его сексуальном мастерстве. Ты скомкала подробности.