— Мы с Тиграном не помиримся… — проговорила она, снимая шубу.
Быстро привела в порядок блузку и все-таки не удержалась от горького всхлипа.
— Пойдем, пойдем, — Саша позвал ее на кухню.
Аня осторожно уместила на твердой табуретке пострадавшую филейную часть, все же немного поморщилась.
Саша налил ей в кружку горячего чая, пододвинул ближе сахар. Примерно минуту просто сидел напротив и молчал.
Потом все же спросил:
— Что он тебе сделал?
Аня снова громко всхлипнула и покачала головой:
— Давай никогда не будем об этом говорить… Просто сегодня я окончательно поняла, что не помиримся. Мне надо как-то жить дальше, хотя я пока не представляю, как без него буду жить.
Саша нахмурил брови, а потом высказал то, что пока еще не успело прийти Ане в голову:
— Солнышко мое лучистое, тут даже главное не как жить, а на что…
— Что ты имеешь в виду? — удивилась она.
— Я не думаю, что минотавр будет тебе платить какие-то алименты, или будет? На что ты собираешься жить? Как будешь справляться?
Из-за обилия переживаний Аня как-то подзабыла про такой важный элемент, как деньги.
А ведь и правда, ни о каких алиментах не могло идти и речи, ведь ребенок не его. В голове у Ани тут же завертелся калейдоскоп картин, где они с Лейлой блуждают по улице с протянутой рукой. Голодные и холодные.
Она ведь ничего не умеет!
У нее нет никакой работы, жилья. Хватки нет. У нее ничего нет. Только дочка, которой каждый сезон нужен миллион новых вещей. Всего-то! Это если не считать игрушек, развивающих занятий, детской аэробики, бассейна и такой роскоши, как еда. Где это все раздобыть? Не может же она жить на попечении друга. Что ей делать? Валяться в ногах у Тиграна и просить денег? Да она умрет раньше, чем опустится до такого…
Она тут любовь свою оплакивала, понимаешь ли, а ей скоро есть будет нечего.
Плечи ее совсем поникли, подбородок затрясся, а из горла вырвался полный отчаяния стон. Вдруг стало так страшно, что захотелось, как в детстве, спрятаться под кровать.
— Как же я буду справляться?! — пробормотала она сквозь всхлипы.
Саша подсел ближе, обнял ее, погладил по голове и вдруг сказал полным уверенности голосом:
— А знаешь что, Ань, ты замечательно справишься.
Глава 11. Один возбужденный мужчина
Тигран по-прежнему не мог заниматься никакими делами, продолжал сидеть в кресле и смотрел в одну точку. Аня давно ушла, а в ушах до сих пор стоял ее возмущенный вопль: «Я была права, что тебе не сказала! Знала, что ты не простишь…»
Надо же, мерзавка какая, еще его обвинила! Видите ли, это из-за его нетерпимости она побоялась сказать. Было бы желание, как говорится. Не убил бы он ее за признание. Остальное можно пережить, верно?
Маленькая дрянь! Пусть найдет того, кто терпимо отнесся бы к такому фортелю, как ребенок от другого мужчины.
И да, с прощением у него туго. Всегда было туго. Он судил справедливо, но строго. Никогда не жалел о своих решениях и не менял их. А с тех пор, как узнал о жене правду, вообще превратился в эмоционального калеку. Нет в нем больше способности сопереживать и жалеть. Аня выжгла в нем эти способности своей изменой. Не знал, навсегда ли, вполне возможно, что да.
Все, чего ему хотелось, — ранить ее больнее, глубже, чтобы прочувствовала всю боль, какая выпала на его долю.
Тигран ни капли не жалел, что выпорол жену ремнем. Мало досталось, надо было стегануть и третий раз.
В детстве его часто били. В основном мама, в основном за ерунду, как ему казалось. Хотя он не в праве судить, ерунда ли его проступки: испорченные обои, стертые до дыр кроссовки, подранные штаны. Теперь кажется, что ерунда, но, когда он был маленьким, жили бедно. Девяностые — темное время.
Он ненавидел свою мать в такие моменты. Ненавидел люто и казалось, что навсегда. Именно поэтому он никогда не бил Лейлу. Да и за что можно ударить трехлетнего ребенка? Никогда не бил Аню. Раньше. Боялся, что его возненавидят. Впрочем, такой потребности попросту не было.
Телефон завибрировал снова, и Тигран тут же потянул руку к трубке, чтобы проверить, кто звонил. После ухода Ани только и делал, что проверял мобильный. Почему-то подумалось — не может она оставить его поступок без комментариев. Это оказалась не она, и он сбросил звонок, но верил — должна позвонить, поругаться, все же не по головке ее погладил. Очень ждал звонка или на худой конец сообщения из разряда: «Тигран, ты свинья и гад».
«Если сам спрошу, как дела, ответит?» — гадал, гипнотизируя экран.