— Благодарю, Александр, — произносит Лев Германович таким тоном, словно управлявший уже в чём-то провинился. — Можете идти.
Откланявшись, мужчина уходит.
— Вам что-нибудь надо? — интересуюсь у шефа, искренне надеясь, что он ответит отрицательно.
— Нет, Анна. Спускайтесь завтра в девять к завтраку. Там и обсудим дальнейший план действий, — освобождает меня босс.
Взяв мою руку, Лев Германович склонился к ней и поцеловал, как ранее сделал это Александр. Моё тело тотчас пронзает тысяча игл. Живот скручивает жарким узелком. Щёки заливаются румянцем. К мыслям начинает подступать туман.
Выпрямившись, босс не спешит отпускать мою руку, продолжая наслаждаться видом того, как моя маленькая, почти детская ручка тонет в его огромной лапе. Сама же я тоже не могу отвести взгляда, чувствуя, как сердце начинает биться всё сильнее и сильнее.
Сейчас шеф совершенно другой. Мягкий, нежный и взволнованный.
— Может, покажете мне завтра ваши любимые места в этом городе? — бархатным голосом спрашивает Лев Германович, разрушая сказочность момента.
Придя в себя, аккуратно высвобождаю свою ладонь.
— Обсудим это завтра. Я очень устала. Хочу спать, — быстро открыв дверь, прошмыгиваю внутрь, не давая возможности Льву Германовичу что-либо ответить.
Прижавшись спиной к двери, пытаюсь выровнять дыхание и унять тревожное состояние. Сердце колотится как бешеное, заглушая всё вокруг, пропуская лишь звуки моих всхлипов и слёзы…
Мне так больно и обидно сейчас. Я всегда была влюбчивым человеком и могла запросто влюбиться. Но обычно всё проходило на второй или третий день. В этот раз ничего не проходило, а только усиливалось. Этот мужчина вызывал во мне бурю эмоций и желаний. Проработав месяц с ним в одном кабинете, я замечала, как то и дело поглядываю на него. Любуюсь им. Очерчиваю взглядом силуэт. Иногда ловлю ответные взгляды на себе. Я так надеялась, что не влюбилась. Но, увы… влюбилась по-настоящему, а этот человек видит во мне свою погибшую девушку. Но я не она. Я — это я!
А еще и этот проклятый город…
Умею я находить неприятности на свою милую филейную часть.
Глава 25
Анна
Стирая слёзы, чувствую спиной, как в дверь стучат, а затем и звучит стук. Один. Второй. Третий.
— Анна, это Лев Германович, — доносится до меня любимый голос.
— Я раздета уже, — бесстыдно лгу.
— Вы обиделись? — его голос звучит так нежно и трепетно, что моя рука так и рвётся открыть ему дверь. — Я вас напугал? Извините.
— Нет, всё хорошо, — кричу, пытаясь скрыть слёзы в своём голосе.
— Мы можем тогда поговорить, обещаю не трогать вас, — просит мужчина.
Лев Германович, мне бы хотелось обратного… И я сдаюсь, потому что не могу иначе…
Медленно открыв дверь, впускаю шефа в свой номер, пряча следы от слёз. Пройдя к креслу, по-хозяйски садится в него и внимательно смотрит на меня. Я же сажусь на диван, подальше от мужчины.
— Вы хотели поговорить, — напоминаю деловым тоном, будто бы секунду назад я не ревела от чувств к нему.
— Да, — кивает, а после интересуется заботливым голосом. — Скажите, что происходит?
Непонимающе смотрю на него, думая, что так мне удастся его убедить, что всё в порядке. Но он не верит…
Неужто мысли читает?
— Вы обеспокоены, печальны, и вас трясёт. Это из-за города? Связано с вашим переездом? Расскажите мне, — просит Лев Германович, начав давить.
И всё! Я больше не могу сдерживаться. Глаза наполняются слезами, и я начинаю плакать.
Я не могу рассказать ему. Что он обо мне подумает? Мнение этого мужчины для меня было слишком важным в этот момент. Важнее, чем подозрения.
Закрыв глаза, сжимаюсь, как делаю каждый раз, но обычно в эти моменты я одна и могу выплеснуть всю боль. Сейчас же со мной рядом Лев Германович. Я думала, он уйдёт, оставит меня, но нет. Вначале я почувствовала, как меня обнимают крепкие мужские руки, которые с каждой секундой прижимали к себе всё ближе и ближе. Одна рука шефа не давала мне отстраниться, а вторая гладила по голове.
— Не плачьте! Всё хорошо, — шепчет мужчина мне на ухо, продолжая гладить.
Я не люблю этот город. Я не помню его. Только больницу в нём. Именно с этой больницы и началась моя жизнь. Точнее, та часть, которую я помню. Я очнулась после месячной комы в незнакомом мне месте. Меня окружали незнакомые люди, как позже оказалось — мои родители и врачи.