Хотя на Артемьева все-таки ворчу. Что, зря я его помощником назначил, а Пантелеева - замом с правом подписи? Без меня вообще никак?
С другой стороны - такого не случалось со времен бандитских разборок и не всегда легального периода моей деятельности. А неожиданный пожар - это мысль задуматься о конкурентах и способах их не только вычислить, но и наказать. Не так грубо и явственно, естественно. Хватит и по закону.
На данный момент даже моего не экспертного взгляда было достаточно, чтобы понять - эпицентром пожара стали не складские помещения как таковые. Так что дело не в проводке или размерах, когда очень трудно вычислить источник огня. И хотя материал и товар пострадали очень сильно, хуже всего пришлось небольшому офису с кабинетами. Здание оказалось разворочено настолько, что сомнений не осталось - это не банальный пожар, а самый настоящий взрыв. А чему взрывать-то в офисном здании? Разве что… холодильнику. Из-за короткого замыкания или еще чего. Но у нас должны стоять дорогущие и качественные предохранители. Да и не даст взорвавшийся холодильник такого эффекта, я уверен.
Вместе с огнем пропали и сервера, и огромное количество бумажных документов. Это еще хорошо, что, по словам Артемьева, резервное копирование происходит регулярно и в плане электронных файлов можно быстро все восстановить. А денег как таковых не было, даже в бухгалтерии. В эпоху электронных счетов все давно перешло в виртуальное пространство.
Но это меня не волнует совершенно. В конце концов, есть страховка.
Хреново другое - люди. Пострадавшие, мать его, в пожаре люди.
Оттого сейчас на парковке, всегда спокойной и полной деловитого движения, царит громкая и неприятная суета. МЧСники, пожарники, врачи и санитары носятся вокруг, а сам я только полчаса закончил непростой разговор с полицейскими и фсбешниками.
Никто, слава богу, не погиб. Но ожоги - это тоже неприятно. Ясень пень, я каждому оплачу и лечение, и выходное пособие. На период восстановления придется нанять дофига людей, чем займется отдел кадров и сам Артемьев - у мужика просто нет другого выхода. Ну, и мне придется держать все под контролем, раз я здесь. Ни он, ни Пантелеев не будут работать в обход меня, особенно в столь щекотливом вопросе, даже при всем желании не тревожить меня лишний раз.
Ведь одно дело - управление и решение мелких задач и проблем. И совсем другое - реальное уголовное дело. Если, конечно, это и правда поджог или подрыв…
Разумеется, на фоне этого история с Ангелиной выглядит совершенным пустяком…
Так какого хрена я так бешусь? Почему, закончив с официальщиной и бюрократией, я несусь домой, игнорируя водителей в соседнем ряду и безбожно подрезая боковые потоки? От водителя, несмотря на желание Артемьева, я отказался, забрав одну из служебных машин. Со мной поехал безопасник, который от стиля моего вождения бледнел, краснел и мысленно наверняка костырял по полной программе. Но ничего не говорил. Попытался один раз. И я всего несколькими словами заткнул его, короткими и емкими фразами объяснив, что безопасность безопасностью, но в гневе я страшен. И мстителен.
- Свободен, - бросаю я строго, припарковавшись и заглушив мотор.
Задерживаться, чтобы еще точить лясы, я не собираюсь. И поэтому телохранитель кидает уже в мою спину:
- Если планируете куда-нибудь выходить, сообщите. Я отправлю вам сообщение, чтобы высветился мой служебный номер.
Я лишь отмахиваюсь. Не до тебя сейчас, парень, ей-богу.
Кажется, лифт тащится едва-едва. Сам понимаю, почему я так нервничаю. Больная фантазия рисует картинки, одна страшнее другой - начиная от заплаканной Ники и заканчивая абсолютно пустой квартирой.
Последнее раздражает меня сильнее всего. Вот прям до дрожи.
Стыдоба-то какая…
Но, представляя пустую квартиру, в которой еще витает запах женщины - моей женщины! - я чувствую такой страшный спазм и зияющую дыру в груди, что это почти физически больно. Я даже непроизвольно сжимаю ткань рубашки на груди, будто пытаясь напомнить себе, что это бред. Что неправильно - так живо и эмоционально реагировать хоть на что-либо.
Но меня будто препарируют. Вот так просто, наживую, без анестезии. И ворошат внутри кишки, будто это какой-то гребанный салат, а не жизненно важный орган.
И сердце… Проклятая мышца то пускается вскачь, то замирает, будто испугавшись.
А я действительно боюсь. Мне страшно представить, что я с такой легкостью просрал то, что, кажется, только-только наладил, исправил, построил…
Хотя, конечно, нифига я не построил. Еще слишком мало времени прошло. Омерзительно мало и от этого…