И что мне теперь делать со своим наследством? Продать дом? Да кто его купит?
И сама я здесь оставаться не собираюсь! В этом клоповнике? В Юрьево? Да чем я буду здесь заниматься? Коров доить? Ходить за лошадьми этого… как его там… барина, что обосновался здесь лет пятнадцать назад?
Ну конечно! Где я - рекламный дизайнер - и конюшня? Сплошное ха-ха!
Но отпуск Андрей Викторович мне дал. А значит, сиднем сидеть не стоит. Приведу дом деда в порядок, приглашу риелторов, выставлю на продажу. Иногда люди переезжают и в такие укромные поселки. За чистым воздухом. За дешевым жильем, опять же. Много я, конечно, не выручу за дом с участком. Максимум, 300 тысяч. Но мне ведь не деньги нужны вовсе. Просто не хочу, чтобы дом окончательно сгнил и пропал. Пусть живут здесь люди. А я уж постараюсь привести его в порядок.
Бросив свои пожитки прямо в коридоре, я медленно обхожу каждый уголок дедова жилища. Каждая вещь, каждая трещинка и деталь о чем-нибудь да напоминает. Дом у деда довольно большой - на три комнаты и просторную кухню. Имеется еще подсобка, подвал, чердак и пристройка - недоверанда. Все зеркала - занавешены простынями. Два дивана, кресла и кровати - тоже. На подоконниках - горшки с полусдохшей растительностью.
И очень-очень много книг за стеклянными дверцами шкафа. Дед, хоть и деревенский мужик, всегда читал много, сына и меня, свою внучку, заставлял. Особую ностальгию навел невероятно древний и раритетный граммофон. Когда-то, кстати, работающий.
Электричество, как и вода, между прочим, есть. Не успели отключить за неуплату. Только котелок выключен. Я быстро разбираюсь с данным техническом вопросом, так как планирую хорошенько поработать, пока я здесь. А мыть полы и стекла холодной водой, да и ночевать в сыром и холодном доме - то еще удовольствие.
Очень напрягает затхлый и застоявшийся воздух. Поэтому, переодевшись в поношенные спортивки и накинув старую куртку, натянув рабочие перчатки, с легкостью найденные в коридорной тумбочке, я вооружаюсь гвоздодером (из той же тумбочки), принимаюсь за работу.
По началу дело с непривычки идет туго. Да и гвозди свежие, добротно забитые в доски, поэтому очень быстро я устаю. Очень хочется курить, но я сдерживаю этот порыв и после небольшого перерыва я продолжаю. Дергаю гвоздь за гвоздем, а доски складываю в аккуратную стопочку. Освобождаю окна от их защиты, морщусь, видя грязные стекла и уже задумываюсь о том, что прохладным осенним днем мыть их будет делом непростым.
Пока котелок старательно набирает обороты, подогревая воду и разгоняя тепло по батареям, я прохожусь влажной тряпкой по мебели и всяческим поверхностям выше пола. Для этого мне приходится обшарить подсобку, по пути свалив какие-то ящики и коробки.
Чертыхаюсь. Злюсь. Но терплю.
Обнаружив в ванной комнате приличную стиральную машинку, я решаюсь перебрать шкафы. Кое-что складирую в обнаруженные коробки, что-то откладываю пока в сторону. И для начала беру свою собственную одежду, которую, как оказывается, деда по-прежнему хранил. Я, конечно, хорошо поправилась за эти десять лет, но и одежда была довольно просторная, поэтому я должна без труда в нее влезть. Не издеваться же над собственной, пусть и не самом новой и модной, одеждой, для трудной физической работы надо использовать что-то попроще.
Загрузив машинку, я принимаюсь за хлам - это какие-то ящики, черенки от инвентаря, сломанные дверцы от шкафчиков, стулья и прочая мебеляка, разбитая посуда, горшки из-под рассады, полусгнившие куски ткани и ковров. Все это я выношу на улицу, с каждым часом делая гору мусора все больше и больше. Отдельной кучкой укладываю стекло - пыльные бутылки и банки, покрытые плесенью. К сожалению, приходится избавиться и от некоторых книг - судя по их внешнему виду, по какой-то причине они подверглись воздействию воды, разбухли и тоже заплесневели. Это были какие-то энциклопедии, сборники классических писателей. Жалко, конечно, но плесень в книгах - страшная вещь. И вредная, и не перевести, и на прочую макулатуру может перекинуться.
За это время я успеваю загрузить машинку еще два раза. И для того, чтобы высушить постиранное, мне снова приходится взяться за поиски. Помятуя о запасливости и хозяйственности деда, я даже не сомневаюсь, что где-то в подсобке есть бечевка или жгут и действительно нахожу приличную бобину. Выхожу с ней и ножницами во двор и натягиваю несколько линий между деревьями. Развешиваю белье - экономно и аккуратно - и именно за этим занятием меня застает баба Шура.
За работой время летит очень быстро - и добросердечная бабуля тащит мне обед. Недоуменно и вроде бы как удивленно цокая, видя кипучую деятельность и недовольно заявляет: