– Какие воскресники? Извините, я вас не поняла.
– Ну как же! На которых учителя гребут листья!
– Какие листья? – в голосе было слышно плохо скрываемое раздражение.
– Сухие! – рассердилась тётя Лида и, не услышав ответной реплики, продолжила сердито: – Откуда же мне знать, что у вас за деревья растут вокруг школы… клёны, липы там…я не знаю, – зло произнесла она.
– Извините, – послышалось нерешительное, – но я вас не понимаю.
– Ну как же! Зарубежные методики сплочения педагогического коллектива, когда учителя гребут листья на воскреснике. Анечка сказала, что это лично ваша идея, – голос тёти Лиды сочился сарказмом.
– Моя?! – голос был несказанно удивлённым. – Это вам сказала Анна Николаевна?
– Конечно. Мы вчера после обеда с ней разговаривали по телефону. Я хотела привезти ей голубцы. Очень вкусные получились. Но она сказала, что должна уходить на воскресник.
– Но вчера не было никакого воскресника. Учителя не гребут листья. Это делают техработники. Это входит в их обязанности.
– Да? – тётя Лида недоверчиво засопела в трубку. – Это точно? – с сомнением переспросила она.
– Конечно! Зачем мне вас обманывать? -послышалось недовольное.
– А-а-а-а… Извините. Я, наверное, что-то не так поняла, – тётя Лида пыталась загладить возникшую неловкость, – всё-таки возраст, да и слух начинает подводить. Вы уж не обижайтесь, пожалуйста. Я Анечке всё передам про замены.
– Хорошо. Пусть Анна Николаевна выздоравливает. И вам всего хорошего. До свидания.
– Ещё раз извините, бога ради! Всего хорошего. До свидания.
– Очень интересно… – задумчиво произнесла тётя Лида, глядя на телефон.
Будучи от природы чрезвычайно любопытной особой, она лишь огромным усилием воли заставила себя не разбудить Аню сейчас же и не разузнать все хорошенько. Горестно качая головой, она укрыла племянницу пледом, который достала из шкафа и, чтобы отвлечься от мыслей, её осаждающих, решила немного прибраться.
Вешая Анину одежду в шкаф, разыскивая градусник, чистя картошку, она не переставала задавать вопросы и сама же отвечать на них. Так как фантазия у неё была очень яркая, ответы были самыми невероятными! Разве что без инопланетян.
Устав бегать в спальню каждые несколько минут, тётя Лида присела на кровать, благо та была двуспальной, и смотрела на ставшие уже едва видимыми в сумерках очертания Аниного тела.
Глава 17
– И что это было? – хмыкнула Лена, закончив разговор. – Листья, голубцы, воскресники? Бред какой-то! Вряд ли Аня такое придумала. Видимо, у тёти начинается старческий маразм. Хотя голос звучит молодо. Интересно, сколько ей лет? Нужно будет у Ани спросить… Стоп! После той сцены в кабинете она со мной, скорее всего, и здороваться перестанет. Правильно сделает! Она волновалась, зашла узнать, что случилось, ведь это нормально. И я бы так же поступила, если бы от человека, с которым переспала, – и ведь чего лукавить, секс был классный, – не было бы ответной смс. Ведь почти сутки ответа не было. Могу представить, как она волновалась! А я ей – нате, кушайте на здоровье, – словесную оплеуху, потом ещё… Чего меня понесло?! – Она почувствовала, как кровь приливает к щекам. – Бли-и-ин, как стыдно!
– Она сегодня была такая красивая! – Елена прикрыла глаза, стараясь как можно детальнее восстановить в памяти образ Ани. – Платье очень ей шло… и эти ботильоны на шпильке… хрупкая …нежная… ноги у неё классные! Почему я раньше её не замечала? Хотя, может, она не одевалась так… а для меня нарядилась, чтобы понравиться? – Лена почувствовала, как по коже побежали мурашки. Она судорожно вдохнула. – Черт! Мясо!
Бросилась к духовке. Схватилась за противень голой рукой:
– Да чтоб тебя! – заметалась по кухне в поисках прихватки, засунув пальцы в рот.
Достав-таки это злополучное мясо, принялась остужать пальцы под проточной водой, пока рука не окоченела, а мысли приняли деловое направление: к мясу приготовить гречку, к Лёшкиному приходу надеть красную блузку с глубоким вырезом – жаль, грудь уже не та, что в молодости, без бюстгальтера никак.
Черную юбку-карандаш до колена. Хотя, кажется, серая будет ещё короче. Нужно посмотреть.
Елена уже была во всеоружии, когда послышался звук открываемой входной двери. Натянув на лицо широкую улыбку, она вышла в коридор.
– Привет. Ты как раз к ужину. Я запекла вырезку. Очень хорошо получилось: сверху корочка, а внутри сочная-сочная, как ты любишь. Едва не прозевала: бросилась к духовке, забыла прихватку надеть, даже пальцы обожгла, – слова сыпались изо рта, как горох из дырявого мешка, чтобы скрыть неловкость и страх, закравшиеся в душу после того, как в подставленную ею для поцелуя щеку тот не последовал.