Лицо Ани запылало от стыда и вожделения.
– Это розыгрыш? Да?! – Аня Мата-Хари протянула руки к Ане-пионерке, словно ища у той защиты и поддержки.
– Не думаю. Больше похоже на менингит с воспалением мозговой оболочки, – строгим докторским голосом сказала Аня-пионерка.
Елена оседлала Анины колени, обняла рукой за шею, и, наклонившись, жадно впилась губами в её губы. Она кусала их, постанывая от наслаждения.
– Ой! Ой! Ой! Нам только оргии здесь и недоставало! – заметался по кабинету Купидончик. Наконец он забился в уголок между шкафами, закрыл уши руками и, крепко зажмурив глаза, затрясся весь крупной дрожью, плача и приговаривая: – Я же хотел как лучше! Я же хотел как лучше!
Аня-пионерка лежала в очень глубоком обмороке, без признаков жизни. АняМата Хари, вылившая на неё кувшин воды и не заметившая никаких улучшений, принялась проводить курс сердечно-лёгочной реанимации.
Словно в тумане, Аня сняла с Елены уже расстёгнутую блузку, за ней – бюстгальтер. Её руки принялись мять, сильно сжимая столь желанные и наконец-то доступные груди.
Елена стонала всё громче, продолжая тереться промежностью о ткань Аниной юбки, оставляя на ней мокрые полосы. Она была как будто невменяемая. Твердила лишь:
– Возьми меня! Возьми меня!
Аня целовала лицо, шею, грудь Елены. Казалось, она не выдержит этого возбуждения, заставляющего всё тело дрожать и выгибаться, сливаясь с телом Елены. Всё вокруг них исчезло.
Елена вдруг приподнялась, словно в стременах, замерев на мгновение в воздухе, издав какой-то животный рык, и опустилась обессиленно на Анины колени.
Они приходили в себя. Возвращались оттуда, где не всем посчастливилось побывать. Мир наполнялся обычными звуками и красками.
– Это было… это было… – голос Ани дрожал, – я никогда так не чувствовала, у меня так никогда не было! – она вдруг заплакала, уткнувшись головой Елене в грудь.
И вдруг Елене стало легко, просто, правильно!
Она погладила Аню по голове, шепча:
– Всё ведь хорошо, милая моя, всё хорошо…
Глава 44
– Спят! – в голосе Купидончика звучал неприкрытый триумф. – Как младенцы! – умилился он и посмотрел на Афродиту. Та была чем-то недовольна.
– О прекраснейшая… – обратился к ней малыш, пытаясь понять, почему она не разделяет его радость.
– Тебе не кажется, что это уже было? – она сердито воззрилась на Купидончика.
Он непонимающе смотрел на неё. Она вздохнула, недовольно цокнув языком, что означало лишь одно – настроение её портится.
– Дежавю, понимаешь? Мы уже смотрели на них, улыбались и восхищались. Как чудесно циклопчики спят на боку, ладошки под щёчками… – она вдруг умолкла и, грозно шагнув к малышу, зазвенела стальными нотками: – И чем всё закончилось?!
Тот поднял руку, словно защищаясь, и заспешил:
– На этот раз всё получилось! Клянусь Зевсом-Громовержцем! В субботу они встречаются на квартире родителей Елены в двенадцать. Я лично слышал, как они договаривались! Если не верите, можете сами отправиться на Землю и всё посмотреть, – закончил он обиженно.
– А это идея! – задумчиво протянула богиня. – Руку! – она взяла пухлую ручку в свою ладонь, и оба исчезли.
***
Из школы Елена вышла в приподнятом настроении, хотя эйфория, в которой она пребывала в первые часы после их с Аней «беседы», значительно уменьшилась.
Уже садясь в машину, она вдруг почувствовала какой-то душевный дискомфорт. Что-то настойчиво пыталось пробиться сквозь завесу радости. Даже машину сразу не стала заводить. Сидела, держась за руль, пытаясь нащупать, что же это за колючка такая. В один момент ей даже показалось, что вот-вот… уже почти поймала: замелькали какие-то картинки, словно в детском калейдоскопе, и… всё исчезло. Сердито тряхнула головой, решив, что разберётся с этим позже.
Привычно отметив, что Лёшки нет дома, стала раздеваться перед большим зеркалом, как пристрастилась делать после его ухода к Ларисе. Зная, что никто на неё не смотрит, не спеша начала расстёгивать блузку, отметив, что нет двух пуговиц. «Это же я так по школе ходила! Где были мои глаза?!» – подумала рассерженно.
Дальше ещё лучше: колготы между ног были разорваны и длинная стрелка тянулась вдоль всей ноги до пятки. Она опешила: «Да что же это за фигня?!» Опустилась на стул, потому как ноги стали трястись от страха, но тут же вскочила, прикоснувшись к твёрдой и холодной спинке стула: спина ощутимо саднила.
Она повернулась к зеркалу. Через всю спину тянулись красные полосы с засохшими капельками крови. Ошарашенно присвистнула. И вдруг словно кадры киноленты в ускоренной перемотке замелькали картинки: она у Ани на коленях, её руки держат Анино лицо. Она снимает очки, целует, с жадностью впиваясь в губы. Потом расстёгивает блузку, спешит, пуговица отрывается. Аня снимает ей бюстгальтер, целует грудь, лаская соски…