– Джон Ребус. – Лицо Флайта осталось непроницаемым. – Инспектор Ребус. – Вперед выдвинулась рука, и Флайт принял ее, почувствовав крепкую хватку незнакомца.
– Ах, ну да, – сказал он, – вы только что прибыли, верно? – Он бросил многозначительный взгляд на сумки. – Мы ждали вас не ранее чем завтра, инспектор.
– Прямо на вокзале я услышал по радио… – Ребус кивнул в сторону освещенной площадки. – Так что я подумал: будет лучше, если я приеду сразу, не теряя времени.
Флайт кивнул, напустив на себя деловой вид. На самом деле он пытался выиграть время, продираясь сквозь дебри тяжеловесного шотландского акцента. Один из судмедэкспертов поднялся с корточек и подошел к ним.
– Здравствуйте, доктор Казнс, – сказал он, прежде чем обернуться к Флайту. – Мы тут уже закончили, так что если доктор Казнс хочет… – Флайт взглянул на Филипа. Тот важно кивнул:
– Идем, Пенни.
Флайт собрался было последовать за ними, но тут вспомнил о вновь прибывшем. Он опять обернулся к нему, скользнув взглядом по его лицу и нелепому простоватому пиджаку. Ребус был похож на героя глупого телесериала про детективов. Сказать по правде, он совсем не вписывался в общую картину происшествия на этой столичной дороге в непроницаемой мгле.
– Хотите взглянуть? – великодушно предложил Флайт. Ребус энергично закивал. – Ладно, можете оставить ваши сумки прямо здесь.
Они зашагали вперед, вслед за Казнсом и Изабель.
– Доктор Филип Казнс, – показал Флайт, – возможно, вы слышали о нем.
Ребус медленно покачал головой. Флайт посмотрел на него с таким видом, будто тот встретил на улице Королеву-Мать и не узнал ее.
– О, – холодно промолвил он. А затем, показав на Изабель, добавил: – А это Изабель Пенни, ассистентка доктора Казнса.
Услышав собственное имя, Изабель с улыбкой повернула голову. От своего спутника она отличалась как солнце от ущербного месяца. У нее было привлекательное лицо: круглое, по-детски наивное, с нежным румянцем на щеках. Высокая, но хорошо сложенная – отец Ребуса назвал бы ее «голенастой». К тому же, не в пример Казнсу, она могла похвастаться здоровым цветом лица. Ребус не мог припомнить, чтобы ему когда-нибудь доводилось видеть патологоанатома со здоровым цветом лица. Он полагал, что все дело в искусственном освещении, при котором они проводят большую часть рабочего времени.
Они подошли к телу. Первое, что успел заметить Ребус, был нацеленный на него глаз видеокамеры, которая через мгновение вновь сфокусировалась на трупе. Флайт беседовал с одним из судмедэкспертов. Оба, не глядя друг на друга, сосредоточенно изучали полоски клейкой ленты, с помощью которой обследовали тело.
– Да, – говорил Флайт, – пока не нужно посылать это в лабораторию. Мы сделаем новое исследование в морге.
Человек кивнул и удалился. Со стороны реки послышался шум. Ребус обернулся и увидел, как на поверхности воды появился аквалангист, оглянулся вокруг и снова нырнул. Ребус знал место, подобное этому, в Эдинбурге – река, протекающая в восточной части города, петляющая между парками, пивоварнями и пустырями. Как-то раз ему довелось расследовать там убийство – у самой воды, под мостом, было обнаружено тело бродяги со следами жестоких побоев. Найти убийцу не составило труда: им оказался другой бродяга. Не поделили жестянку с сидром. Суд вынес решение о непредумышленном убийстве. Но на самом-то деле это было убийство более чем умышленное – совершенное с особой жестокостью. Ребус так и не смог забыть о том несчастном.
– Думаю, нам надо, не теряя времени даром, обернуть ей руки, – заявил доктор Казнс хорошо поставленным голосом сотрудника Департамента внутренних дел. – В морге я хорошенько их рассмотрю.
– Неплохая идея, – сказал Флайт, отправившись за дополнительной порцией полиэтиленовых пакетов.
Ребус наблюдал за работой патологоанатома. Тот вытащил диктофон и время от времени что-то в него наговаривал. Изабель Пенни достала альбом и принялась зарисовывать тело.
– Скорее всего, бедняжка умерла еще до того, как упала на землю, – говорил доктор Казнс, – следы ушибов незначительны. На мой взгляд, она умерла именно на этом месте. Об этом свидетельствует характер следов трупного окоченения.
К тому времени, когда Флайт вернулся с пакетами, Казнс измерил температуру воздуха и температуру тела. Ребус рассеянно наблюдал за действиями патологоанатома. Тропа, на которой они стояли, была длинной и достаточно прямой. Это значило, что убийца непременно заметил бы любого приближавшегося к нему прохожего. А поскольку рядом есть жилые дома и пролегает основное шоссе, крики жертвы наверняка кто-нибудь да слышал. Завтра предстоит опросить жильцов всех домов в округе. На дороге, где было найдено тело, валялся всякий мусор: ржавые консервные банки, пакеты, бумажки, поблекшие обрывки газет. В реке тоже плавал мусор, в том числе и ярко-красная ручка от тележки из супермаркета. В это время вынырнул другой аквалангист, и его голова и плечи закачались над водой. На мосту, там, где реку пересекало шоссе, собрались зеваки, пялившиеся на освещенную площадку. Полицейские пытались оттеснить их, чтобы освободить как можно больше места для оперативной работы.
– Судя по следам грязи на ногах и ушибам, – продолжал доктор, – можно утверждать, что жертва сама упала на землю или ее толкнули лицом вниз. И только потом ее перевернули… – Голос Казнса звучал ровно и безучастно.
Ребус несколько раз глубоко вздохнул и решил, что и так слишком долго оттягивал неизбежное. Он приехал в Лондон исключительно по доброй воле, однако вовсе не ради собственного удовольствия. Но уже поскольку он здесь очутился, было бы глупо не воспользоваться случаем и самому не осмотреть тело. Он отвернулся от реки, аквалангистов, зевак, полицейских, охранявших место преступления. Он отвернулся и от своего багажа, брошенного прямо посреди дороги, и сосредоточил внимание на жертве.
Она лежала на спине с вытянутыми вдоль тела руками и сдвинутыми ногами. Ее колготки и панталоны были спущены до колен, но юбка не задрана, хотя Ребус заметил, что сзади она слегка поддернута. Яркая спортивная куртка была расстегнута, блузка разорвана, но лифчик остался цел. Длинные прямые черные волосы разметались, открывая большие серьги в виде колец. Возможно, женщина была красива несколько лет назад, но время прошлось по ней, уничтожив все следы привлекательности. Убийца довершил работу времени. Лицо и волосы были перепачканы кровью, вытекшей из рваной раны на ее горле. Откуда-то из-под юбки тоже сочилась кровь.
– Переворачиваем ее, – сказал доктор Казнс в диктофон. Так он и сделал, не без помощи Флайта, а потом поднял ее волосы, чтобы обнажить заднюю часть шеи. – Колотая рана, – добавил он в диктофон, – совпадающая с идентичной раной на горле, большей по размеру. Я бы сказал, что это выходное отверстие раны.
Но Ребус уже не слышал патологоанатома. Он в ужасе уставился на то место, где была поддернута юбка. Поясница, ягодицы и задняя поверхность бедер буквально пропитались кровью. Из служебных рапортов он знал, откуда натекло столько крови, но от этого было ничуть не легче перенести тот ужас, который предстал перед его глазами. Он попытался сделать несколько глубоких вдохов. Его никогда не рвало на месте преступления, и он не хотел, чтобы это случилось сейчас.
«Смотри не облажайся», – сказал ему шеф. Тогда это был вопрос чести. Но теперь Ребус понимал, что его задача оказалась гораздо серьезнее, чем просто не ударить в грязь лицом перед лондонскими зазнайками. И заключалась эта задача в том, чтобы поймать извращенца, отвратительного жестокого садиста, и сделать это как можно быстрее – прежде, чем он нанесет новый удар. И если потребуются серебряные пули, он достанет их из-под земли.
Ребуса все еще трясло, когда он стоял у микроавтобуса.
Кто-то протянул ему пластиковый стаканчик с чаем.
– Спасибо.