И тут внезапно им нанёс визит некий загадочный человек, говорящий с сильным иностранным акцентом и представившийся как Ван Хельсинг. Он сразу предупредил, что это псевдоним, а его имя и гражданство посторонним лучше не знать. Он сказал доживающей свой век паре, что их дочь убили оборотни, а его организация по мере сил этих тварей уничтожает. Скоро полностью уничтожит, и для этого им нужна помощь кого-нибудь из местных. Одни достигнут великой цели, к которой шли много веков, другие отомстят за смерть дочери.
Хоть Хоттабыч и не верил выводам венгерской полиции, но в существование оборотней не верил ещё сильнее. И в банду сумасшедших, которые убивают тех, кого считают оборотнями, тоже не верил. Как вести себя с незнакомцем, он не знал, и тот почувствовал его растерянность.
— Я замечаю, что на уничтожение оборотней вам, как это сказать по-русски, плевать. Тогда я имею к вам предложить сделку, которая есть чисто деловая. Вы будете захотеть помогать нам уничтожать, а мы сделаем обеспечение встречаться вам с вашим внуком. Мы будем имеющими взаимный интерес в желании заключить эту сделку?
Старики, а они уже давно чувствовали себя древними стариками, очень хотели увидеться с внуком. Увы, они не знали даже, в какую страну его увёз отец. А Ван Хельсинг утверждал, что знает точный адрес. По его словам, проблема решалась просто: неизвестный грабитель убивает бывшего силового жонглёра, а ныне не вполне законопослушного голландского бизнесмена, после чего власти отдают его сына дедушке и бабушке. Правда, в Нидерландах живут другие дедушка с бабушкой, те, что по отцу, но они ещё раньше станут случайными жертвами каких-нибудь бандитских разборок.
От такого предложения Хоттабыч категорически отказался. Да, зятя он терпеть не мог, а его родителей едва знал и тоже не питал к ним тёплых чувств, но отправлять их всех на тот свет — это уж слишком. Внук — это хорошо, это очень хорошо, но не такой ценой.
— Я был в ожидании, что внутри вас победит жалость, — кивнул Ван Хельсинг. — Для вот такого оправдавшегося ожидания я подготовил немножко другое предложение, по которому вы получите меньше, но зато люди, которых я сделал перечисление, останутся не умершими до срока.
Второе предложение было принято, и примерно через неделю мальчик с отцом уже стояли на пороге квартиры Хоттабыча. Голландскому бизнесмену какой-то неизвестный очень доходчиво объяснил, что если бабушка и дедушка по матери не будут изредка встречаться со своим внуком, то некая организация обеспечит, чтобы внук жил у них. Для этого достаточно убить всего трёх человек, сущая мелочь со всех точек зрения. И ещё, в полицию обращаться бесполезно, это только даст толчок трём убийствам, без которых пока вполне можно обойтись.
Целую неделю бабка с дедом баловали своего десятилетнего внука, который за эти годы успел их совсем забыть. Его папа, пока гостил у тёщи с тестем, беспробудно пил, но никому не мешал. Потом отец с сыном отбыли обратно в свою Голландию, дед тяжко вздыхал, а бабушка даже всплакнула. Но долго грустить им не дали — в тот же день позвонил Ван Хельсинг и потребовал, чтобы Хоттабыч отработал свою часть сделки. Не отработает — больше никогда не увидит внука.
Слушая рассказ Хоттабыча, Нежный недоверчиво качал головой, но старика не перебивал. Фальшивые оборотни, фальшивый иностранец, фальшивая татуировка на запястье фальшивого Хоттабыча… Не слишком ли много фальши для одного дела? И чем тут заинтересовалась спецслужба? И, в конце концов, ради чего полетел к чертям его долгожданный отпуск?
— Вот теперь вы знаете, как я попал в эту историю, — завершил первую часть своей эпопеи Хоттабыч. — Может, всё же попьём чайку, или, если хотите, чего покрепче?
— Я ничего не буду, а вам никто не мешает промочить горло чем хотите, — разрешил Нежный.
Не то чтобы он всерьёз боялся, что Хоттабыч его отравит, но зачем ему лишний и совершенно ненужный риск? Он даже приготовился к перестрелке, когда отставной фокусник возвращался из кухни, но расслабился, увидев, что тот несёт в руках две чашки с чаем и начатую пачку рассыпчатого печенья, так что быстро задействовать оружие никак не сможет, если пистолет у него всё же есть.
— Я на всякий случай налил две чашечки, вдруг вы передумаете, — смущённо улыбаясь, пояснил Хоттабыч. — Не будете? Тогда, пока я пью, может, что-нибудь скажете о том, что со мной случилось в Венгрии и потом дома?
— Что тут можно сказать? — пожал плечами Нежный. — Если вы правильно передали речь этого Ван Хельсинга, то он, скорее всего, говорит по-русски намного лучше, чем вам показал. Тоже, думаю, тот ещё артист. Кстати, этот ваш зятёк, он женился?
— Да, причём на артистке из той нашей труппы. Это мне внучок рассказал.
— Что-то мне подсказывает, что она дрессировщица или имеет к ним какое-то отношение, — вздохнув, высказал предположение Нежный.
— Она воздушная гимнастка, но её родители и старший брат — дрессировщики, — кивнул Хоттабыч. — Как вы догадались, Юрий Николаевич?
— Я же оперативник, сыщик. Догадываться — моя профессия. Хоттабыч, чай вы уже допили, рассказывайте, пожалуйста, продолжение своей истории, а то мне ещё не всё понятно.
— Расскажу, конечно. Что уже тут скрывать? Ван Хельсинг сказал, что я должен купить три одинаковых пистолета, марка — на мой выбор, к каждому — по две обоймы, и ещё одну про запас. Потом я должен найти человека, который заменит обычные пули на серебряные, и добавит в патроны немножко пороха, чтобы увеличить пробивную силу пули. Так он говорил, сам я ничего в этом не понимаю. Я всё это сделал. Тогда приехали трое парней. По-русски говорили хорошо, но мне показалось, что они долго жили за границей, может, даже и родились там. Хоть и редко, но иногда вставляли в разговор иностранные слова, русских не находили. И акцент у них был, хоть и не такой сильный, как у Ван Хельсинга, но тоже заметный.
— Когда они приехали, вы уже создали второго Хоттабыча?
— Нет, только татуировку приклеил. Как бы татуировку.
— Я понял. А зачем?
— Ван Хельсинг сказал, что она нужна обязательно. У него тоже была.
— Настоящая? — заинтересовался Нежный.
— Не знаю. А я приклеил, и эти парни если и заметили, что она не настоящая, ничего мне не сказали.
— С татуировкой всё понятно, а что с двойником?
— Я знал, что должен лично отвезти парней к дому старика…
— Убийц, а не просто парней. Или вы не знали, что они собираются убивать?
— Убивают людей, а этот Бонифаций был оборотнем, а не человеком. К тому же он сам убил мою дочь!
— Хорошо, пусть так. Вы должны были лично отвезти парней. И что?
— Я знал, что мою машину обязательно заметят, она бросается в глаза. Вот и придумал другого старика, похожего на меня. У сторожа спёр ключи от гаража, это бы доказало, что за рулём был не я. А жена сказала бы, что я в тот день из дому не выходил.
— Алиби, основанное на показаниях жены или матери, не стоит ломаного гроша. А что там получилась за путаница с отпечатками пальцев?
— По приказу Ван Хельсинга мы намазали подушечки пальцев силикатным клеем, знаете, тот, который токсикоманы нюхают?
— Знаю.
— Вот, дождались, пока застынет, и поехали. Это лучше, чем перчатки.
— Ясно. Но зачем вы на рожон лезли? Провоцировали полицию на арест, это же могло очень плохо для вас кончиться.
— Очень плохо — не могло, — покачал головой Хоттабыч. — Очень плохо было бы, если б я этого не сделал. Понимаете, парни ушли, и долго не возвращались. Тут подъехали менты, пэпээсники, и пошли в тот же подъезд. То, что ребята, скорее всего, погибли, я понял, а вот чем всё закончилось для Бонифация — не знал. И что мне делать? Позвонил Ван Хельсингу, а он мне говорит, что я должен точно выяснить, погибли парни или хоть один из них выжил. Не знаете, Юрий Николаевич, зачем ему это понадобилось?