— Фокус, который требует аппаратуры и слаженной работы труппы, называется иллюзией, а сам фокусник — иллюзионистом. Я это уже говорил, товарищ капитан?
— Кажется, да, — неуверенно подтвердил Бардин и дважды кивнул.
— А фокусники, которые обходятся ловкостью рук и небольшим реквизитом, называются престидижитаторами.
— Помню. Вы ещё сказали, что это то же самое, что манипулятор.
— Значит, уже говорил. А примеры приводил?
— Приводили. Но давайте ещё. Всё равно, пока ждём, делать нечего.
— Вот слушайте. Есть такой фокус, это иллюзия. Сидят в засаде людоеды, все такие чёрные, с кольцами в носу и в одних набедренных повязках. Их человек десять примерно. А тут идёт, этак прогуливаясь, белый джентльмен в костюме, сапогах, перчатках и пробковом шлеме. Они внезапно на него наваливаются всем племенем, громко чавкают, потом встают, сыто потирая животики, а европейца больше нет, от него одни сапоги остались. Знаете, как это делается?
— Наверно, люк в полу, он туда и слинял, — предположил Бардин.
— Не нужен для такого фокуса никакой люк! Вся одежда европейца — бумажная, даже шлем. И вот пока его якобы едят, а зрителям он в это время не виден, он снимает сапоги, рвёт одежду и прячет её туда, остаётся в набедренной повязке. А дикари ему мажут лицо и волосы какой-нибудь ваксой, остальное тело у него намазано с самого начала. Когда все встают, он ничем не отличается от остальных. Никто из зрителей никогда дикарей не пересчитывает, и не замечает, что в какой-то момент их стало на одного больше.
— Здорово! А пример ловкости рук?
— Это запросто.
Хоттабыч взял зажигалку левой рукой, сжал, разжал, и показал пустую ладонь.
— Куда она делась? — не понял Бардин.
— Никуда. Ничто в природе бесследно не исчезает, — Хоттабыч раскрыл правую ладонь, зажигалка лежала там. — Вот так оно выглядит.
— А наручники голыми руками снимает кто — иллюзионист или манипулятор?
— Голыми руками? Это как? Не расстёгивая? Я слышал, что кое-кто так умеет, но не я. А вот если с реквизитом, могу. Дайте мне наручники, у вас же есть?
Капитан протянул ему наручники, Хоттабыч сам защёлкнул их на запястьях, показал, что сидят надёжно, и тут же сбросил на стол уже расстёгнутыми. А Бардину показал изогнутую скрепку, которую подобрал тут же, на столе капитана.
— Долго ещё ждать? — зевнув, поинтересовался фокусник.
— Уже идут. Я их слышу. Скоро будут здесь.
И действительно, через пару минут дверь кабинета распахнулась, шеф заглянул, посмотрел на циркача, недоверчиво хмыкнул и вернулся в коридор. Вместо него в дверном проёме появились два сержанта. Эти не хмыкали, а сразу заорали «Это он!» и попытались ворваться внутрь. Не получилось у них только потому, что они рванулись одновременно, мешали друг другу и чуть не застряли.
— Отставить! — громовым голосом рявкнул шеф. — Я пока не уверен, он это или не он. Вижу, что очень похож, но этого мало. Сорокина, глянь ты.
— Похож, — неуверенно заявила Люба. — Но и отличий много. У того лицо было гораздо шире.
— Это ни о чём не говорит! Мог щёки надуть, мог за них ваты или жёваной бумаги напихать, да и он же артист, в конце концов. Должен уметь гримироваться и вообще менять внешность. Бардин, а ты что скажешь?
— А что я могу сказать? Я же того, другого Хоттабыча в глаза не видел, как я могу определить, он это или нет?
— Я так понимаю, у меня появился двойник, — спокойно сказал Хоттабыч. — И наше сходство он использует для совершения преступлений. Да, я артист и я умею гримироваться. Но есть же то, что гримом не скроешь. Рост, размер ноги, форма рук, ушей, расстояние между глазами, да много всякого. Вспомните, какие особые приметы были у него, и поищите их у меня.
— Какие, например? — уточнил полковник.
— Откуда мне знать? Его видели вы, а не я.
— Татуировка у него на левой лапе, — вспомнил один из сержантов. — Как оптический прицел. Перекрестье в круге.
— Точно! — Сорокина тоже вспомнила. — И я её видела. Хоттабыч, покажите левое запястье.
Старый фокусник встал, закатал рукав и показал. Все убедились, что никакой татуировки там нет и никогда не было.
— Убедительно, я бы сказал, — подытожил полковник. — Что ж, все свободны до завтра. Включая гражданина Хоттабыча, простите, не знаю вашего паспортного имени. Машина ждёт вас в нашем гараже, я вас туда проведу.
— Шеф, что вы творите? — взвился Бардин. — Я не знаю, тот это Похабыч или не тот, но татуировка ничего не доказывает! Сейчас нет проблем сделать фальшивую наколку, а потом запросто её убрать.
— Нет, Бардин, тут всё не так просто. У троих киллеров такие татуировки были, причём настоящие. Почему вдруг у четвёртого члена банды она будет поддельная? Да и зачем она ему? Разве что Сорокиной показать, чтобы она возбудилась и в случае чего не стала стрелять?