Он позвонил в бельгийское посольство и задал этот вопрос, но тип, который снял трубку, хоть и неплохо говорил по-русски, совершенно не понимал, чего от него хотят. Он подробно рассказал, что в Бельгии есть граждане двух наций — фламандцы и валлоны, так вот, фламандцы — это народ, родственный нидерландцам, язык у них практически одинаковый, а некоторые из них вообще считают себя нидерландцами, живущими на чужбине. Так что…
Бардин попытался объяснить, что бывший советский циркач вовсе не фламандец и даже никакой не, прости Господи, валлон. Тем не менее, есть данные, что этот уважаемый господин — гражданин Бельгии. В ответ он получил лекцию на тему, что Бельгия почти напрочь лишена расизма, там хорошо принимают негров, арабов, евреев и даже славян. Капитан до конца не дослушал, прервал связь и позвонил в посольство Голландии. Но и там не преуспел — на отличном русском языке ему подробно разъяснили, что раз его интересует бельгийский гражданин, то и обращаться ему надо в бельгийское дипломатическое представительство.
Немного расстроенный провалом переговоров с дипломатами, он попытался поискать бывшего жонглёра в соцсетях. По опыту он знал, что некоторые идиоты выкладывают там о себе столько информации, сколько полиция и за год плотной слежки не соберёт. Но увы, ни в одной из популярных соцсетей об этом типе не нашлось ни слова. То ли у него не хватало ума, чтобы ими пользоваться, то ли хватало, чтобы не выкладывать туда лишнего, по крайней мере, под собственным именем.
Что ж, оставался ещё один путь, сравнительно долгий, зато надёжный. Бардин знал, в каком именно цирке когда-то работали Хоттабыч, силовой жонглёр и его новая жена. Там же работали отец и брат этой женщины. Капитан позвонил в отдел кадров того цирка, и получил довольно длинный список телефонов тех, кто мог бы до сих пор поддерживать связь с этой семейкой. Правда, один из номеров принадлежал Хоттабычу. Что ж, логично, он же довольно близкий родственник, кому же знать, если не ему?
Для начала пришлось выдумать правдоподобную историю, зачем он ищет жонглёра. Желание полицейского расспросить о нём вряд ли нашло бы понимание у циркачей, они вообще редко рассказывают посторонним о своих. Да и нельзя исключить, что кадровичка, положив трубку после разговора с полицейским, не бросилась тут же предупреждать всех, чьи номера дала ему, что к ним может обратиться некий капитан Бардин, она ему отказать не могла, а то вылетит с работы, но они пусть будут настороже. А те, прежде чем дать ему телефонный номер кого-то из этой эмигрантской семейки, предварительно позвонят, и спросят, хотят ли эмигранты, чтоб их телефон узнал один провинциальный полицейский. Если выдуманная история будет не очень хороша, вряд ли они захотят.
Что ж, придумывать истории, в которые верят фигуранты уголовных дел, должен уметь каждый оперативник. Бардин поднапряг фантазию, и за пару-тройку минут выдумал нечто удобоваримое, правдоподобное и не поддающееся проверке. Настало время проверить, как отнесутся к его сказочке циркачи. Капитан начал обзванивать предполагаемых друзей циркачей-эмигрантов, все разговоры были практически одинаковыми, уже на третьем звонке стало невыразимо скучно, но он терпел, а что делать?
— Здравствуйте! — радостно говорил он. — Я капитан Бардин из полиции. Вы не подскажете, как можно связаться с одним вашим бывшим коллегой, — и называл фамилию, имя и отчество отставного жонглёра.
— Зачем он вам? — неизменно отвечал ему циркач или циркачка, одинаковым холодным тоном.
— Понимаете, он приезжал в наш город к своему тестю, это тоже ваш бывший коллега, фокусник по прозвищу Хоттабыч, и потерял тут одну довольно ценную вещь. А может, у него это украли. А я нашёл.
— Что за вещь? — любопытство тоже включалось с завидным постоянством.
— Понимаете, задача полиции собирать информацию, а не распространять её. Он вполне может не захотеть, чтобы кто-то знал, что эта вещь у него вообще была.
Разговор в подобном ключе обычно длился долго, но заканчивался ничем. Только на девятом звонке ему назвали адрес в городе Антверпене, и номер мобильного телефона с кодом Бельгии. Глянув в интернете, Бардин убедился, что Антверпен — бельгийский город во фламандской части страны. Что ж, если считать, что фламандцы и голландцы — одно и то же, то бывшего жонглёра вполне можно назвать голландским бизнесменом, если он, конечно, бизнесмен. Теперь оставалось только дождаться переводчицы.