— Ты… — прошептал Итачи, будто увидел привидение.
Лунный свет с улицы падал через окно на его лицо.
Все в слезах. Он плакал. Это невозможно.
— Что происходит? — пробормотала Сарада.
Далеко-далеко в мозгу уже давно вертелась догадка, но Сарада отгоняла ее настолько яростно, словно права на жизнь у такого ответа не было и быть не могло.
— Что ты здесь делаешь? — гневно воскликнул Итачи, но его всегда ровный голос сорвался на истерический всхлип.
Сарада отступила на шаг.
— Какого дьявола… — из глаз Итачи снова хлынули слезы. — Какого… Какого ты сюда пришла?!
Томоэ в его шарингане закружились, сливаясь в странный рисунок, будто три бусины магатама с отверстиями, наложенными друг на друга, выпятили в стороны свои острые хвосты, рассекая на равные сектора красную радужку.
— Ма-ма-маска… — заикаясь выдавила Сарада.
Лицо дяди расплывалось, зрение заволокли подступившие слезы.
— Обез-зьяна… сказал… в квартал…
Она не могла объяснить нормально, но, кажется, дядя все понял. Как же страшно было смотреть на его заплаканное лицо и изменившиеся глаза. Непоколебимый вечно холодный Итачи, который почти никогда не смеялся и уж точно никогда не рыдал.
— Что с твоими глазами… Это и правда де-дедушка?
Ноги сами собой продолжали пятиться к стене. Дядя молчал. И Сарада вдруг поняла, что та догадка, которую она никак не хотела принять, единственно верная.
Он убил их. Дедушку. Бабушку. Всех тех людей на улицах.
Сарада бы не поверила до последнего. Приди она парой секунд позже — ни за что бы не поверила. Но она своими глазами видела, как Итачи вытянул свой меч из тела живого еще дедушки.
Взгляд дяди вдруг скользнул ей за спину. Сарада резко обернулась. Перед ней из воронки, крутящейся вокруг дыры оранжевой маски, в мрачной полутьме кабинета возникло высокое существо в черном плаще.
— Ты еще не закончил? — спросил низкий мужской голос.
Сарада отступила. Теперь она пятилась к дяде.
В руке, выскользнувшей из-под плаща, мелькнул кунай. Шаринган активировался мгновенно, и Сарада ушла от удара, который рассек бы ей горло, замешкайся она хоть на секунду. В черной дыре маски сверкнула красная радужка.
Учиха?
Сарада машинально послала в зрачок гендзюцу, но оно разбилось, не дойдя до сознания мужчины.
— Нет! — воскликнул за спиной дядя.
Сарада выхватила кунай и ударила незнакомца туда, где предположительно была печень. Выше зариться было неудобно и опасно. Удивительно, но мужчина не сопротивлялся и не пытался отразить ее атаку, хоть с шаринганом это было бы просто. Кунай легко прошел сквозь ткань плаща и… не встретил сопротивления. Под плащом ничего не было. Да и плаща самого тоже не было, словно мужчина на самом деле оказался иллюзией.
Но он говорил, он был настоящий…
Не удержав равновесия, Сарада упала прямо на незнакомца и вынырнула с другой стороны плаща.
Что…
Она резко развернулась. Учиха рухнул на нее, будто ястреб на добычу. Что-то холодное врезалось в грудь, проникая глубже в податливую плоть, и застряло в сердце. Больно, но… Скорее страшно, чем больно. Сарада в ужасе глядела на оранжевую маску прямо у своего лица. В груди тяжестью застыл металлический клинок, что-то теплое и мокрое расплывалось по платью. Сарада не сразу поняла, что это ее кровь.
Резким движением мужчина выдернул кунай, и из тела вместе с кровью толчками стала вытекать жизнь. Сердце отказывалось качать по организму кровь. Отработанный механизм, тринадцать лет поддерживавший жизнь ее тела, был сломан. Воздуха не хватало. Сарада задыхалась, то ли от паники, то ли…
До угасающего сознания донесся бешеный рев дяди:
— Не-ет!
Ледяной пот проступил на спине. Ладони, пятки кололо, будто гвоздями. От кончиков пальцев выше по рукам и ногам поднимался холод. Паника… Страх… И ноющая боль в груди.
Мне страшно. Дядя, мне страшно. Помогите. Кто-нибудь.
Холод и слабость уже охватили все тело.
Сознание придавило тьмой.
****
Активированное додзюцу позволяло Итачи чувствовать, как жизнь стремительно покидает его любимую племянницу. Смертельный удар. Мадара бил наверняка.
Ее не спасти.
И это было уже слишком. Изуми, мама, папа… А теперь и Сарада. Оттаявшая душа истекала кровью вместе с умирающей девочкой.
— За что?! — воскликнул Итачи.
Крик души.
За что мне столько боли? Почему все досталось именно мне?
Он не должен был кричать, показывать свою слабость. Его новый путь только начинался и так упасть в глазах… Неважно, это все неважно. Теперь.