— За один год повзрослел на два. Такое случается иногда.
За те месяцы, что меня не было, ты, кажется, повзрослел на целую жизнь.
— Шисуи. Я пробудил Мангеке.
— Вот оно что. Неудивительно. Это после убийства родителей?
— Нет, до.
Шисуи с подозрением взглянул на него.
— Но тогда чья смерть пробудила твой Мангеке?
Итачи снова прикрыл глаза.
— Изуми.
Шисуи отвернулся.
— Значит, все-таки любил ее, — тихо сказал он. — Неужели ты не попытался хотя бы ради нее…
— Хватит, — оборвал его Итачи. — Не было другого выхода.
— Об этом можно спорить бесконечно. Кажется, тебя невозможно переубедить. Даже если я прав, ты ни за что не позволишь себе согласиться со мной, потому что это сведет тебя с ума.
— Возможно. Но ты не прав.
Шисуи вздохнул.
— Прошу, позаботься о Саске.
— Это не то, о чем стоит просить, знаешь. Конечно. Только ради него самого, а не потому, что ты попросил, Итачи.
— Мне все равно. Просто… он-то ни в чем не виноват.
— Я знаю.
— Шисуи, — спохватился Итачи. — Насчет Сарады. У меня есть подозрения.
— Что?
— После того, как Мадара убил ее — тело исчезло.
— Ты имеешь в виду, она переместилась во времени? — недоверчиво уточнил Шисуи.
— Скорее всего. Просто поглядывай за кварталом. Мало ли.
— Ладно.
Клон Итачи соскользнул с камня на землю. Ткань его плаща покачивалась на ветру.
— Мне пора. Прощай.
Шисуи не ответил. Тело Итачи рассыпалось на стаю воронов, которые с карканьем разлетелись по округе.
Я оставлял другого Итачи, а этого человека я действительно совсем не знаю.
Ему казалось, что говорить с Итачи тяжело, потому что его присутствие вызывает слишком много воспоминаний, негативных эмоций и ярости. Но когда бывший друг исчез — стало только хуже.
На плечи Шисуи навалилось одиночество. Та боль, которую причинили ему новость о падении клана Учиха и беседа с Итачи, все это время замешивалась в его душе в густую тяжелую массу, и как только клон самоуничтожился — она стала рваться наружу. Дрожью во всем теле, слезами, всхлипами, которые невозможно было сдержать. Хотя к чему их сдерживать, на обрыве все равно никого не было. Брови съехались к переносице, нижняя губа дрожала. Глаза горели от соли и чакры, вновь прилившей к ним, совсем как в тот день, когда он впервые активировал шаринган. Сила, которая сама решала, когда ей оживать, и не считалась с волей своего хозяина.
Слишком густая боль, слишком много ее внутри. Ей мало было дрожи и слез, которые она выжимала из молодого сильного парня. Она рвалась наружу всхлипами, почти детскими. Так в истерике рыдают малолетние дети, обиженные на весь мир по своим личным причинам, самым серьезным причинам на свете, но голос был низкий, мужской, оттого рыдания звучали неестественно и даже жутко.
У него не осталось больше ничего. Ни клана, ни матери. Ни друга. Дома — и того не было.
«Вам выдадут квартиру…»
А пока не выдали, Шисуи, не возвращайся в квартал. Ночуй где-нибудь. На улице.
Хотя о чем это он. Он и сам добровольно не стал бы возвращаться жить в бывший квартал Учиха. Стены домов, мостовая, заборы, рисунки гербов на штукатурке и тканевых навесах, флагах — все было пропитано смертью. Это место навсегда проклято. Даже если Хокаге распорядится снести район и выстроить на его месте новый — никто не станет там жить.
****
Окно Кирэй было как всегда открыто нараспашку. Шисуи осторожно присел на подоконник и просунул в комнату плечо с небольшим рюкзаком. Он все-таки заскочил в квартал забрать кое-какие вещи, но где ему ночевать, так и не придумал.
Неважно. Где-нибудь переночует. Но вначале он хотел повидаться с Кирэй. Шисуи чувствовал, что если останется наедине со своими мыслями еще хотя бы немного, то обязательно сойдет с ума. Нужно было отвлечься, хоть как-то. Хоть чем-то. Он так мечтал о встрече с Кирэй все долгие месяцы на границе с Туманом. Думал о том, что будет с ними дальше после того прощания, отгонял тяжелые мысли о судьбе клана воспоминаниями и мечтами о девушке. Кирэй была последней нитью, что соединяла его с прошлым.
Если сейчас и она меня оттолкнет…
В комнате было пусто, а дверь в коридор — открыта. С кухни слышался грохот посуды.
Еще не хватало нарваться на ее мамашу.
Шисуи активировал шаринган и различил два очага чакры — один принадлежал молодой волчице, а другой — девушке. Больше в квартире никого не было. Он беззвучно спрыгнул с подоконника на пол и на цыпочках прокрался в коридор. Комнату Кирэй он успел изучить досконально, но в других местах ее жилища никогда не бывал. Светлый коридор с картинами — иероглифами на циновках и журавлями; клочки шерсти на чистом деревянном полу. Шисуи осторожно заглянул на кухню. Кирэй что-то готовила на плите. Вкусно пахло едой.