— Привет, Шисуи.
Не испугалась, не удивилась. Ей сказали, что он вернулся в деревню. Ждала, значит?
— Ты одна?
Он чувствовал себя преступником, который вломился в дом без разрешения. Эйга подошла и обнюхала его ногу, испачкав штанину влажным носом.
— Мама ушла в гости к тете Цуме. У них там праздник, день рождения.
— А ты чего не пошла?
— У меня скоро аттестация. Надо готовиться.
— Прости, я помешал, — тяжело вздохнул Шисуи.
Но Кирэй поспешно ответила:
— Нет. Останься. Только, гм, — она неодобрительно взглянула на его обувь. — Разуйся и руки помой.
— Э-э. Хай.
Шисуи отыскал коридор, стянул сандалии, вернулся на кухню и сполоснул руки.
— Есть будешь?
— А можно?
— Учиха, когда это в тебе проснулась скромность?
— Не знаю, — хмуро ответил Шисуи. — Я чувствую, что не должен здесь быть и… Вообще мне здесь не место. Скоро вернется твоя мать. Не хочу еще проблем.
— Ой, они будут праздновать до утра. Расслабься, — Кирэй выставила на стол тарелку с едой. — Тебе повезло попасть на день рождения, который взялась организовывать тетка Цуме. У нее всякий раз такой шабаш, что полдеревни на ушах стоит.
— А чей день рождения? — осведомился Шисуи, принявшись за еду.
— Да какая тебе разница.
Кирэй вдруг прищурилась.
— Ну-ка, взгляни на меня.
Шисуи встретился с ней взглядом и почувствовал, как в руках просыпается трепет, который он с таким трудом унял после нервного срыва на утесе. Только причина нервной дрожи на этот раз была другой.
Кирэй внимательно изучала его.
— Что у тебя с глазами?
— А что с ними не так?
— Все красные, сосуды полопались. Это шаринган?
— Сама спросила, сама ответила, — сухо сообщил Шисуи.
Не рассказывать же ей про Мангеке.
Кирэй облокотилась спиной на подоконник и сложила руки на груди.
— Ты всегда используешь шаринган, но такого никогда не было. И лицо какое-то опухшее.
— Давай не будем об этом, ладно?
— Ладно, — с неохотой, но все же согласилась Кирэй.
Она присела за стол напротив.
— Где будешь ночевать?
— Не знаю, — отвечал Шисуи, глядя в тарелку. — Где-нибудь переночую.
Глаза действительно болели. Неужто и правда настолько красные? Нет, не так он представлял их встречу все эти месяцы. Совсем не так. Он ожидал чего-то большего. Пусть это все были глупые фантазии, но надежда, что хоть одна из них станет явью, не покидала его ни на миг.
— Оставайся у меня.
Шисуи подавился.
— Ч-что?
— Тебе некуда идти, правда же?
— Да, но…
— Тогда оставайся, — объявила Кирэй тоном, не терпящим возражений, и поднялась из-за стола. — Я пошла заниматься, тарелку помоешь.
Время перевалило далеко за полночь, и Шисуи немного успокоился. Он принял душ, переоделся в чистую одежду и лежал в постели Кирэй, тщетно пытаясь заснуть. В голову снова лезли отвратительные мысли и воспоминания. Шисуи закрывал глаза, которые все еще ныли от перенапряжения, и видел посменно одни и те же картины: пятно крови на кухонном полу в своем доме, лицо Третьего, гербы Учиха по всему вымершему кварталу, лицо Итачи, слишком измученное, взрослое, как для мальчишки его возраста, потухший ледяной взгляд черных глаз, руки с темными ногтями и кольцом на безымянном пальце, и снова пятно, снова проклятые веера.
Шисуи перевернулся на другой бок. Кирэй в очках сидела за письменным столом, подогнув под себя ногу, и что-то увлеченно читала в свете настольной лампы, шевеля губами. Он рассматривал ее мускулистые ноги, сосредоточенное лицо, вьющиеся каштановые волосы. Почувствовав на себе взгляд, Кирэй отвлеклась от книги и посмотрела на него.
— Ты спать сегодня не будешь? — спросил Шисуи.
Она пожала плечами.
— Посмотрим.
— Я занял твое место.
— Учиха, — с угрозой произнесла Кирэй. — Я уже предупреждала, еще хоть слово об этом, и я вышвырну тебя в окно, через которое ты так беспардонно влез ко мне.
Шисуи улыбнулся.
— Как ни загляну — ты все в одной позе, за этим столом со своими книгами и свитками. Что там можно читать ночами? Уже который год.
— Обычное дело, если хочешь стать хорошим медиком. Ты чего не уснешь никак? Свет мешает?
— Нет. Мысли в голову лезут всякие. Нехорошие.