— Шисуи-сан, — горько всхлипнула Сарада, глотая слезы. — Наш клан проклят?
— Что за чушь, — твердо произнес Шисуи.
— Шаринган — это проклятие. Разве не так?
— Нет, не так! Я не считаю себя проклятым.
Сарада смотрела на него, и уверенное лицо Шисуи расплывалось от слез, скопившихся в ее глазах.
— Шаринган дает силу и власть, но не каждый человек может справиться с этим даром. Такова жизнь, знаешь. В ней много боли, несправедливости, потерь и соблазнов. Проклятьем Учиха был не шаринган, а отсутствие силы духа и невежество, а также жадность и жажда власти. Сила, подобная шарингану, не должна доставаться таким людям. Но то, что случилось с ними — не твоя вина и не твоя проблема. Ты должна позаботиться о себе. Сарада, загляни в свое сердце и скажи, ты достаточно сильна, чтобы подчинить собственное додзюцу?
Глава 35. Единение
35
«Они отличались одним необыкновенным свойством: на расстоянии они могли чувствовать природу и форму вещей, подобно тому, как магнит ощущает присутствие другого магнита. Это свойство они развили во время жизни в темных пещерах тропических лесов».© Алексей Толстой
Сарада лежала на диване в гостиной и блуждала взглядом по строчкам журнала, не вникая в их смысл. Медики прописали ей постельный режим и разрешили редкие легкие прогулки на свежем воздухе, а Сараду такое бездействие не устраивало. Навыки гендзюцу и контроля чакры после новой волны возможно и сохранились, но тайдзюцу вернулось на прежний уровень. Тело снова не будет поспевать за шаринганом.
Черт. Год работы впустую!
Досада и бешенство. Она впервые понимала, что чувствовал Боруто в те моменты, когда игра на его приставке выключалась, не сохранившись, и откатывалась на несколько уровней назад. Тогда Сарада лишь презрительно фыркала, но судьба сыграла с ней злую шутку.
Она все еще не знала, что ей делать со своей жизнью. Прежние идеалы были разрушены, мечты рассыпались прахом. Но одно было ясно: собственную слабость она терпеть не намерена.
«Я знаю твой уровень. Ты бы не победила члена Анбу».
Она никогда не переоценивала своих способностей, и Шисуи был прав, но он произнес это таким тоном, что Сарада почувствовала себя уязвленной.
Скорее бы тренировки…
Хотя бы потому, что во время тренировки можно выкинуть из головы весь этот мусор, а в тишине квартиры в голову лезли назойливые мысли.
Она все думала о словах Шисуи, о пустоте, что продолжала пожирать ее душу, и о новой силе — силе Мангеке Шарингана. Шисуи строго запретил Сараде использовать Мангеке, но в принципе техники им все-таки разобраться было интересно.
Шисуи дал ей название — Канрен — и сказал, что она чем-то похожа на Аматэрасу Итачи. Дядя тоже обладал Мангеке. Подобный уровень шарингана за всю историю клана пробуждали единицы, и сейчас из оставшихся в живых Учиха ее получили сразу трое: она, Итачи и Шисуи.
По словам Шисуи, Итачи владел двумя техниками: высшим гендзюцу Цукуеми, которое создавало мир, полностью подвластный пользователю, и черным пламенем Аматэрасу.
Аматэрасу… Техника папы. Значит, она была и у Итачи?
После трагедии называть Итачи дядей не поворачивался язык. Из самого близкого человека на свете он превратился в страшное воспоминание с безумным красным взглядом и мокрым от слез лицом. Шисуи сказал, Итачи ушел из деревни. Но мысль о том, что он бродит где-то по миру, внушала трепет. Сарада панически боялась встречи с Итачи. С ним и человеком в оранжевой маске, у которого не было тела.
«Я не силен в подобном, знаешь, все это лишь мои догадки. Но очевидно, что Аматэрасу передает чакру в точку, на которой сфокусирован взгляд Итачи, и превращает эту чакру в некую форму энергии. Сказать бы что, тепловую, но я до конца в этом не уверен, потому что на обычный огонь она не похожа. Твоя же техника, судя по всему, делает то же самое, только трансформация чакры на выходе иная», — говорил Шисуи.
Сарада даже не подозревала, что такое возможно.
«Но как быть с этим странным ощущением? — спрашивала она. — Я словно щупала взглядом его тело изнутри. Это… Итачи тоже так может?»
«На этот вопрос может ответить только сам Итачи. Но, знаешь, именно поэтому я предложил назвать технику твоего Мангеке «Канрен». Связь, единение с предметом, которого касается взгляд — вот что в ней главное».
Советы советами, запреты запретами, но единственное, что остановило бы Сараду от соблазна использовать вновь Мангеке — дикая боль в глазах. Это пугало. Да и перспектива ослепнуть… Но перестать думать о своей новой технике Сарада не могла. Когда она представляла возможности и варианты ее применения в бою, опустевшую душу захлестывал восторг.