Измученное тело пробрала нервная дрожь.
Данзо? Это из-за меня?
— Сейчас буду, — Итачи привычным движением опустил танто в ножны за спиной. — На сегодня все. Увидимся дома, Сарада.
Миг, и он исчез.
Сарада все еще задыхалась, дышать было больно. Она без сил повалилась на траву, раскинув руки. Сквозь грязные стекла очков было видно голубое небо и медленно бегущие облака. Очки вообще чудом уцелели в этой бешеной схватке. Небо над головой закрыла ухмыляющаяся физиономия Шисуи. Он присел на корточки, и его лицо еще приблизилось.
— Жива?
Сарада на мгновенье прикрыла веки и снова открыла. У нее не было сил отвечать.
Дойти бы до дома.
Шисуи присел на землю рядом с ней и вдруг активировал шаринган; осмотрел окрестности рощи.
— Я должен кое-что сказать тебе, Сарада. Пока Итачи нет рядом.
Сарада насторожилась. Дышать стало немного проще, но подняться с земли она все еще была не в силах. Шисуи уже погасил шаринган.
— Признаюсь честно. Я ни капли не верю во всю эту историю с пространственно-временной техникой.
Дядя рассказал ему…
— И я подозреваю тебя.
Он испытующе взглянул на нее, но у Сарады не было сил удивляться или возражать.
Подозревай. Делай, что хочешь.
— Итачи прекрасный шиноби, но он немного наивен. А еще он очень любит Саске. Ты мастерски играешь на его слабости.
Сарада вновь прикрыла веки. Она не хотела этого слушать.
«Играешь на слабости».
Какие отвратительные слова.
— Скажу прямо, если ты будешь угрожать безопасности Листа или клана — я убью тебя.
Еще один. Настоящий шиноби. Вначале улыбается и подкалывает, а потом грозит расправой и обещает убить. Где-то она уже слышала похожие слова. Два друга, не один ли у них мозг на двоих?
— Убей сейчас, — лениво выдохнула Сарада. — Твой предатель как раз открыт и беззащитен.
— Итачи верит в тебя, я не хочу причинять ему боль. Но, Сарада, один прокол…
— Хай, хай. Так вот почему ты не останавливал бой. Издевался.
— Не издевался. Но в целом — да.
Где-то в глубине души зародилась неприязнь к Шисуи. Каждым своим словом он возводил между ними стену.
— Ладно, — сказал он более снисходительно. — Поднимайся уже. Сколько можно валяться.
— Не могу, — промычала Сарада. — Ты хорошо постарался.
— Сказала бы, что не можешь продолжать, — я бы не настаивал, — Шисуи искренне удивился. — Чего молчала-то?
Сарада отвернулась на бок. За последние две минуты лицо Шисуи стало вызывать у нее раздражение. До этого он казался ей опорой, как Нанадайме из будущего, человеком, на которого можно было положиться. И на него действительно можно было положиться: Шисуи был до последней капли крови верен Конохе и клану и не терял бдительности.
Он подозревал ее, и подозревал заслуженно. Он все делал правильно. Вот только Сараде хотелось, чтобы этот надежный человек был ее союзником, а не врагом. И мысль о том, что они находились по разные стороны баррикад, была просто невыносимой.
— Вставай, шпионка, — Шисуи потряс ее за руку.
Он уже расставил все по местам и считал разговор о предательстве и подозрениях закрытым. Снова стал тем самым ехидным Шисуи, который подкалывал ее всю тренировку.
— Не могу, сказала же.
— И все-таки. Почему ты не просила меня остановить спарринги? Я все ждал, когда ты скажешь сама, но ты так и не сказала.
— Я слаба.
— Это мы знаем.
— Я не хочу быть слабой.
Сарада снова повернулась к Шисуи.
Пусть ты подозреваешь меня, но ведь ты уже нацепил обратно свою маску дружелюбия?
— Ничего, натренируешься.
— Я не о том, — она покачала головой. — Я про другую силу.
Сарада с трудом подняла руку и похлопала себя по груди, уточняя, что она имела в виду. От собственного бессилия на глаза набежали слезы.
— Видишь. Я снова плачу. Я слишком часто плачу в последнее время. Шиноби не должен…
Ей отчасти казалось, что она просто говорит вслух сама с собой. Глупо изливать душу человеку, который минуту назад угрожал убить тебя.
— Я понял. Если с тобой ничего не сделать, ты проваляешься здесь весь день, — он будто бы совершенно не слушал ее признаний.
Тело внезапно стало легким, и мир ушел куда-то вниз. Крепкие руки поддерживали ее колени и спину, а лицо Шисуи очутилось совсем рядом.
— Э-эй, ты чего? — перепугалась Сарада.
Три тренировочных бревна отдалялись, роща же наоборот стала приближаться.
Только что говорили о предателях, а теперь вдруг схватил на руки и несет.