Глаза успевали, а тело — нет.
Лезвие куная распороло кожу на предплечье левой руки. Порез отозвался жгучей болью, но Сарада, сцепив зубы, стерпела. Это не у Данзо в пыточной. Это — настоящий бой. Здесь так надо. Здесь она была свободна, а небольшая царапина — это просто царапина. Остальное же зависело только от нее.
За пять минут боя они прочувствовали друг друга, и Изуми стала давить. Все-таки по мастерству она Сараду опережала. Но Изуми не знала, что уже попалась на крючок. Она наступала, и Сарада позволяла оттеснять себя к тренировочным бревнам. Они поменялись местами, спиной к бревнам уже стояла Изуми. И тут Сарада наконец воспользовалась той крошечной лазейкой в сознании соперницы, которую создала для себя в первые секунды спарринга.
Сквозь этот маленький едва различимый тоннель просочилась простенькая иллюзия, что крайнее тренировочное бревно находится на пятнадцать сантиметров правее. Сарада еще не могла создавать настолько продуманные реалистичные иллюзии, как Итачи, но урок усвоила: даже небольшое гендзюцу в нужное время в нужном месте может повернуть ход сражения в неожиданное русло.
Изуми боковым зрением прикидывала расположение бревен сбоку и позади себя. Сарада атаковала. Изуми сместилась чуть правее. Ей казалось, что у нее есть место для маневра, но на самом его не было. Она ушибла локоть и уперлась левой лопаткой в бревно. Сарада же, воспользовавшись ее замешательством, ударила. Не в полную силу, даже не вполсилы. Так, сконцентрировала в кулаке немного чакры, чтобы сбить дыхание и получить преимущество. Удар в полсилы раздробил бы спарринг-партнеру кости, а в полную силу, мог бы и вовсе убить. В полную силу Сарада пока что разбивала только стены, поэтому не была уверена в результате.
Изуми отлетела на землю и в судорожном припадке попыталась вдохнуть: легкие свело от мощного удара в грудь. Сарада во мгновение ока очутилась рядом и приставила к шее кунай.
Изуми все еще задыхалась. Наконец ее отпустило, она сделала глубокий вдох и выдавила:
— Как… как так вышло…
— Гендзюцу, — коротко ответила Сарада.
— Не может быть.
Изуми понемногу приходила в себя.
— Прости, я, кажется, перестаралась.
— Нет. Это я недооценила тебя, — Изуми поднялась на ноги, опираясь на руку Сарады. — Ты молодец. Может, у тебя и нет повязки генина, но ты отличная куноичи.
В карих глазах Изуми вместо ревности читалось уважение.
— Еще раунд?
****
Кохината Мукай щелкнул зажигалкой, затянулся, глубоко вдыхая сигаретный дым, и наклонился, чтобы поднять с земли флягу, покореженную вражеским кунаем. Вокруг него на земле растянулись тела шиноби Песка. Более двух десятков противников, которых он победил в одиночку.
Итачи попал на эту миссию неспроста. В чунинской команде под командованием Мукая прямо накануне миссии неожиданно образовалось вакантное место: один из чунинов в свой выходной получил серьезное ранение, и его сняли с задания, поспешно заменив. За чередой этих событий просматривалась тень мрачной воли Данзо: ранение чунина, назначение в команду именно Итачи… Будто молчаливый намек. И действительно, работая в одной команде с будущим противником, Итачи мог присмотреться, оценить навыки своей жертвы.
И выводы были неутешительные.
Шисуи уже говорил ему, что семья Кохината давно отделилась от клана Хьюга, из чего следовало, что Мукай отлично владеет тайдзюцу и даже использует стиль Мягкого Кулака. Однако кто мог знать, что, спустя столько поколений, у него в одном глазу пробудился бьякуган?
Мукай в одиночку расправился с более чем двадцатью преследователями из деревни Скрытого Песка. На него обрушился дождь кунаев, но Мукай, отбив ногой всего четыре куная, изменил их траекторию и запустил цепную реакцию. Все оружие, сбившись с намеченного курса, рухнуло вниз, в траву, а сам Мукай остался невредим. Он убил всех шиноби Песка, каждого — одним метким броском. А последнего, капитана — добил тайдзюцу.
Сила бьякугана была поразительна. Опыт Мукая — невероятен. Увидев, как его будущая жертва отразила смертельный шквал оружия всего лишь четырьмя ударами, Итачи пришел к выводу, что он смог бы так же, теперь, когда увидел, как это сделал Мукай. Но вот сам бы, с ходу, на собственных инстинктах — вряд ли.