— Вы… вы оставили кабинет? Вы… ради…
Сарада распереживалась и умолкла.
— Решил сегодня пораньше закончить. Тебя навестить, да и семью увидеть.
Он посерьезнел.
— Не хочу как Саске. Чтобы Боруто неожиданно пропал, а я…
Сараду передернуло. Боруто. Живое доказательство любви между Седьмым и Хинатой. Она прикрыла веки, пытаясь отогнать образы, которые теперь постоянно возникали в голове, когда она видела или представляла лицо Боруто.
Мысль вдруг своевольно разгулялась дальше. Боруто, в слезах убегающий из дома на кладбище, все та же каменная статуя, скачок в прошлое… Его знакомство с юной Сакурой. Та же ситуация, что у нее, только зеркальная. Хрустнул сжавшийся кулак. Сарада неистово помотала головой, прогоняя дурацкие видения. Наруто испуганно убрал руку.
— Да, — ответила она глухо. — Правда, следите за Боруто получше. Не стоит так рисковать.
Глава 211. Старая Ветвь: Эпилог
211
Кладбище тонуло в рассеянной предрассветной мгле. Запевали ранние птицы.
Папа молчал, стоя перед могилой и невидящим взглядом уплывал куда-то за грань.
Под плащ заползала сырая прохлада. Сарада уже успела привыкнуть к ней и с тоской глядела на символы, вырезанные на могильном камне. Она не чувствовала боли. Накатывающие обрывки памяти о здешних похоронах казались картонными, а могила — пустой. Мамы здесь не было. Она — живая и молодая — осталась там, в другом мире, который теперь, наверное, стоило считать сном.
Где-то там к ней придет Какаши-сенсей и скажет, что Наруто и Сарады больше нет. Мама наверняка расплачется и будет жить с пустотой в сердце, потому что такие разрывы уз не заживают, не забываются и не заполняются. Только боль чуть притупляется со временем, если, конечно, повезет.
Но где-то мама все-таки есть. Я знаю, и мне легче.
Папа закрыл глаза. Прощался.
И когда он открыл их снова, Сарада поняла: пора в путь.
Кладбище осталось позади. Они пробирались к главной аллее короткой тропой через мокрую зелень. С кустов осыпалась роса после вечернего дождя. Дорогу перебежал запоздалый ежик.
Никто из живых не вышел их провожать, они никого не предупредили о своем уходе. Только Нанадайме. Но и он не пришел — у ворот было пусто, только неизменно торчали на своем посту дежурные. Наверняка проспал. После экзамена на чунина работы было невпроворот.
Бодрствующий дежурный вяло кивнул. Они с папой вышли за пределы ворот, чуть отошли, и Сарада в последний раз обернулась на деревню. Взгляд устремился сквозь распахнутые створки гигантских ворот в бесконечную перспективу аллеи.
— Что такое? — нетерпеливо спросил отец.
— Мы так уходили уже когда-то. Только по отдельности.
Папа хмыкнул. Устоявшаяся реакция на ее откровения о совместном прошлом. Сарада усмехнулась про себя.
— Не жалеешь? — спросил он внезапно.
Сарада уверенно покачала головой. В конце концов, она уже получила повышение. Большего эта деревня дать ей сейчас не могла, и жалеть было не о чем. Сарада догнала папу и неторопливо двинулась по дороге с ним рядом.
Пыль прибило дождевой влагой, в мутных лужах отражалось светлеющее небо. Голова от раннего пробуждения и свежего утреннего воздуха была ясной, а между лопаток засело приятное тепло, словно сама Коноха напоследок провожала их взглядом.
Немного погодя дорога плавно ушла вниз и взяла влево. Ворота наверняка скрылись из виду.
Тепло рассеялось.