Через несколько дней после рокового собрания Микото попросила Сараду отводить Саске в академию и забирать обратно: она боялась отпускать его гулять одного по кварталу. Казалось бы, ну сменилась власть в клане Учиха. И что? Но материнский инстинкт подсказывал бабушке, что на ее сына может обрушиться ненависть, направленная на мужа.
Угрюмый Саске шагал рядом с Сарадой, перекинув через плечо сумку. Они вышли из квартала и направились к академии. Дома были залиты слепящим солнцем, но на улицах все еще стоял свежий утренний воздух, от которого по коже пробегал мороз.
— Ты не опоздаешь на миссию? — хмуро спросил папа.
Ему было неприятно, что в школу его сопровождает девчонка, будто он сам не может постоять за себя.
— У меня сегодня нет миссий, только тренировка.
Папа принял ответ и замолчал.
— Ты не опоздаешь на тренировку? — спросил он снова с нескрываемым раздражением.
— Слушай, это не я придумала. Меня попросила Микото-сан.
— Лучше бы попросила нии-сана.
— У него дел явно больше, чем у меня. Ему некогда.
— Да уж, — буркнул Саске.
Сарада остановилась за оградой академии и наблюдала, как насупленный маленький папа идет к дверям.
Вот же вредный.
Проводив Саске, она отправилась на третий полигон. Там они договорились встретиться с Генмой-сенсеем и ребятами. Тренировка вдохновляла Сараду больше, чем миссии. Она наивно полагала, что в прошлом миссии будут суровее, но их все так же посылали ловить котов и полоть огороды.
Я сыта по горло этими кошками.
Возмущаться о том, что ей дают несерьезные миссии — это было так по-детски. Но Сарада успела закончить достаточно миссий ранга D в будущем и вступала в схватки с серьезными соперниками еще до окончания академии. Оба ее напарника из Команды Девять были в разы слабее, и Сарада откровенно скучала.
На место встречи она пришла не первой. В тени тренировочного бревна уже сидел, скрестив ноги, молчаливый Ёро.
— Привет, — сказала Сарада.
Ёро поднял на нее взгляд и молча кивнул.
Неужели он все еще дуется? Черт, знала бы, что меня кинет с ним в команду — выбирала бы иллюзию помягче.
Ни Генмы-сенсея, ни Ходэки все не было. Присутствие молчащего Ёро давило на Сараду, и, наконец, она не выдержала.
— Слушай. Ты все еще злишься на меня?
В глазах Ёро читался вопрос.
— За то, что случилось на выпускном, — подсказала она.
Он снова опустил лицо и продолжил молчать. Странный ребенок. Измученный, бледный, неразговорчивый. Сарада взобралась на верхушку тренировочного бревна, чтобы не мочить платье в траве.
— Сделай это снова, — сказал вдруг Ёро.
Сарада с удивлением уставилась на его колючую макушку.
— Что сделать?
— Гендзюцу.
Ёро продолжал прожигать взглядом влажную от росы траву и даже не думал обернуться.
Он что, мазохист?
— Ты уверен?
— Да.
Он поднялся на ноги и посмотрел ей в глаза. Затравленный взгляд, но твердый, будто камень.
— Если ты так настаиваешь…
А что. Преодолеть свою слабость — мужественный поступок.
Шаринган активировался моментально. Сарада даже не слезала с бревна. В этот раз не будет никаких ужасов, гендзюцу — это искусство управления реальностью, не только кошмары.
У ног Ёро земля вспучилась. Он отскочил с кунаем наготове.
«Зачем тебе кунай,— устало подумала Сарада. — Это гендзюцу».
Земля продолжала сама собой разрыхляться, формируя нечто похожее на кротовую нору.
Теперь слух.
Из норки, отфыркиваясь, вылезало существо. Округлое, жирненькое, с короткими когтистыми лапками. Его каменное тело было покрыто мхом, подобно той бабе, которая перенесла Сараду с дороги на кладбище в жилище божества. Существо отряхнулось и стало тереть лапой глаза, запорошенные землей. Голова его плавно сливалась с туловищем. На морде чернели круглые провалы глаз, тонкой полоской был обозначен рот.
Ёро швырнул в него несколько сюрикенов. Они глубоко вошли в землю, но сам Ёро увидел иное: в его реальности сюрикены со звоном стукнулись о каменное тело существа и отрикошетили в сторону. Зверек обиженно заурчал и вопросительно склонил голову.
— Эй! — возмутилась Сарада. — Не обижай его.
Но Ёро был настроен решительно. Он бросился на ожившего каменного идола. Существо испуганно приоткрыло маленький рот, запищало и принялось неуклюже удирать. Сарада хихикнула. Но тут ее каменный зверек споткнулся и растянулся на земле. Перевернулся на спину, полз, пятясь, словно это могло спасти его от смертельного удара. Внутри все упало. Былой смех сменился тревогой и страхом за иллюзорное создание. Это было чертовски глупо, но на какое-то мгновение Сарада представила, что ситуация в ее воображении реальна. Обостренное чувство справедливости вскипело в крови.